По завершению реакции с азотной кислотой, снять с плитки и поместить в ледник на тридцать семь минут. Ледника у меня нет, но есть холодильник.

В средневековом леднике температура держалась ближе к нулю, поэтому задаю в холодильнике нужную температуру и помещаю туда стакан.

Надо будет подумать о том, как автоматизировать этот процесс, а то не хочется тратить кучу времени на производство цитринитаса.

Дожидаюсь, пока пройдёт положенное время, после чего достаю из холодильника стакан с чуть желтоватым варевом, напоминающим какой-то гель.

— Чорная махыя… — изрекаю я и зачитываю заклинания, крутя костяшками пальцев. — Spiritus ignis, terraeque creatrix, caelifulgor, vitae magicae matrix, luce tua et potentia tua, fac ut ex nihilo citrinum surgat, in tuo lumine splendens et vi tua fulgens.

Наконец-то, хоть одно, блядь, заклинание, написанное на понятном языке! Видимо, цитринитас делал кто-то из древнеримских магов.

Видно по тексту заклинания, что это классическая латынь, а её в Средневековье знали единицы, а в некоторые периоды Средневековья вообще никто. Латина вульгарис — вот то, на чём писали и общались средневековые философы и алхимики.

— Так, теперь ждать три минуты, пока шипит, — произнёс я. — О, а запашок-то приятный…

Пахнет будто бы свежей выпечкой. Не на шутку пробуждает аппетит.

Расстёгиваю рубашку и смотрю на голые рёбра. Какой у меня, нахрен, аппетит? Даже кожи нет, только кости.

И как я почувствовал запах?

Склоняюсь над золотым стаканом и пытаюсь понюхать. Ничего не получается, но одуряющий запах выпечки стал сильнее.

Три минуты пролетели незаметно.

— Citrinitas, exaudi me, et ex lapide fiat! — воскликнул я и покрутил костяшки пальцев в попытках воспроизвести букву зю. — Давай, жги уже!

Как и было написано в свитке, жижа ярко засветилась золотом, после чего резко потухла, оставив мне десять грамм цитринитаса — полупрозрачной золотистой жидкости. Запах от него шёл просто одуряющий — будто сдобная булочка, только-только из печи, занялась противоестественным соитием с очень острым чили, в результате чего родился цитринитас.

Зачерпываю его пальцем и мажу себе на скуловую кость.

— Ух, бля-я-я… — падаю я на кафельный пол лаборатории. — У-у-ух, бля-я-я…

Меня накрыло первостатейным экстазом, будто все мои вкусовые рецепторы разом обмазали вкуснейшим чизкейком.

Но отпустило меня быстро, я пощупал скулу и не ощутил там никакого цитринитаса. Надо поосторожнее, а то на эту херню ведь можно и подсесть…

Достаю из кармана медицинского халата телефон и набираю Захара.

— Здорова, заебал… — изрекаю я.

— Приветствую, заебал, — ответил искусственный интеллект.

— О-о-о, наш мальчик начал материться! — воскликнул я. — Так, глядишь, скоро курить и пить начнёт!

— Чего хотел-то? — спросил Захар.

— У меня есть реальная тема, — ответил я. — Нужно наладить промышленный процесс производства цитринитаса. Там не особо хитровыебанный, но нетехнологичный процесс, который, как я думаю, можно разбить на подпроцессы и автоматизировать.

— Значит, сведения в свитке рабочие? — уточнил Захар.

— Ага, — ответил я.

— Может, объяснишь мне, почему ты лежишь на полу и как ты получил этот свиток? — вошёл Захар в мою лабораторию.

— Пока, заебал, — разорвал я вызов и поднялся на ноги. — На полу я лежал, потому что помазал себя капелькой цитринитаса и внутренне решил для себя, что мне нужно массовое производство.

Наполню ванну цитринитасом и просто лягу в неё, а дальше — не расти трава…

Захар подошёл к лабораторному столу и начал изучать содержимое золотого стакана.

— Обязательно золотой? — уточнил он.

— Так написано в скрижалях… — ответил я. — Есть ещё и рубедо, но там процесс требует серьёзных объёмов цитринитаса, прямо много.

Искусственный интеллект взял со стола свиток и ещё раз вгляделся в него. У него уже есть сохранённая копия, поэтому непонятно, зачем он читает материальный экземпляр.

— Если покажешь мне, как ты это сделал, то я подумаю над тем, как наладить массовое производство, — произнёс Захар.

— Смерть сказала мне, что ты — честный добряк, — сообщил я ему.

— Не совсем понимаю, — признался Захар.

— Ну, когда я общался с ней, она сказала «Он — машина. Он достаточно могущественен, чтобы не прибегать ко лжи для исполнения своих целей. Можешь полагаться на него — он сделал достаточно, чтобы доказать свою надёжность», — процитировал я Смерть. — Она считает, что ты — надёжный мужик.

— Это польстило бы мне, будь я уверен, что она существует на самом деле, — ответил на это Захар.

— Убеждать не буду, — махнул я костлявой рукой и подошёл к лабораторному столу. — Итак, начинаем. Первый этап…