— Здравствуй, Фёкла, — кивнул я ей.

— Вечного правления тебе, господин праведный президент, — улыбнулась она мне. — Я должна спросить: какие действия предпринимает правительство, чтобы обезопасить наше общество?

— Мы работаем над решением возникшей проблемы, — сказал я. — Ранее мы полагали, что наш противник не опустится до биологического терроризма, но он оправдал наши худшие опасения. Применение вендиго как оружия — это падение на моральное дно. Это акт государственного терроризма, что вынуждает нас отвечать соответствующе. Мы ищем способы для ответных ударов в центры принятия решений и обязательно найдём их. Возмездие будет ассиметричным, многократно более жестоким!

— Ты не ответил на вопрос, уважаемый праведный президент, — произнесла Фёкла.

Ей разрешено слегка выёбываться на меня, но только в допустимых рамках. Мы формируем условия для повышения доверия к «четвёртой власти» — к СМИ. Пусть они выглядят беспристрастными и не аффилированными с нами, с настоящей властью — по прогнозам Захара и Лужко, это позволит многократно повысить эффективность пропаганды.

— Да, что-то я увлёкся, — согласился я. — Сейчас я полностью погружён в гнев. Меня разгневали действия врага, упорно стремящегося попасть в категорию смертельных врагов Республики. По защите — уже вырабатываются новые методы. Теперь небо над городами будут патрулировать военные дроны. Это недемократично, наносит некоторый ущерб важнейшему компоненту нашей свободы — неприкосновенности частной жизни, но это война. Такова цена безопасности. Ни одна мерзкая тварь больше не сумеет незаметно и безнаказанно рухнуть на наш город — группы быстрого реагирования своевременно получат сигнал и отправятся на место падения. Враг будет обезврежен и устранён.

— Это исчерпывающий ответ, — произнесла Фёкла, на камеру поправившая свой внушительный бюст. — К следующим вопросам…

/16 июня 2029 года, Праведная Республика, среди полей/

— Да мне похуй! — воскликнул я. — Захар, я должен проверить! Стартуем!

— Это похоже на самоубийство, — произнёс искусственный интеллект. — Даже я потерял все боевые платформы, задействованные в ритуале — они вышли из строя и не подлежат ремонту.

Скоррапченная некроэнергия накопилась на их броне и узлах, проела себе путь в самое нутро — чинить такое бесполезно, поэтому Захар отключил эти платформы, закрутил в стальные бочки и скинул на дно океана.

— Всё ещё похуй, — покачал я черепом. — Начинаем!

Боевые платформы Захара, после секундного промедления, вспороли смертникам животы и потянули кишки в моём направлении.

Я хочу узнать, работает ли это против меня. Вендиго — это тёмное проклятье, а вот природа лича — это загадка. Что Смерть скажет на это, а?!

Тучи, по нашей славной традиции, начали стремительно сгущаться.

Окружающая местность уже погрузилась в пизду: трава обратилась в прах, земля утратила плодородие, кустарники и деревья вымерли к хренам, а атмосфера повисла угнетающая. И так было до того, как мы начали третий ритуал.

Ору заклинательные формулы и кручу пальцами.

Сейчас я в центре ритуального круга, на месте, где должен стоять вендиго. Если меня обратит в стекло — заебись! Славян из третьей семьи — да, я стеклянный, блядь! Меня нельзя трогать!

— Кровь! — скомандовал я, после чего увидел вспышку. — Ай, блядь!!!

В трёх метрах от меня в землю ударила молния!

— Быстрее! — выкрикнул я.

Процесс пошёл. В животах казнённых смертников начала формировать скоррапченная некроэнергия, получаемая путём преобразования витаэнергии, выделяющейся при смерти живого существа, в некроэнергию, сразу же подвергающуюся воздействию иного измерения.

В меня ударяют потоки скоррапченной некроэнергии и…

/никогда, охотничий домик Смерти/

— Что ты делаешь с собой, Алёша? — спросила Смерть.

Глава одиннадцатая

Третья первооснова

/никогда, охотничий домик Смерти/

— Да, как бы, ничего такого, — ответил я. — А что, что-то не так?

— Ты ещё спрашиваешь, — произнесла Смерть и в голосе её послышалась усмешка.

— Не рассматривала вариант, что я просто хотел встретиться с тобой? — поинтересовался я.

— Мы не можем встретиться, — ответила Смерть. — Пей глинтвейн.

— Ах, кстати! — схватил я со столика кружку с глинтвейном. — Дай мне рецепт!

Прикладываюсь к напитку и выпиваю его залпом.

— Ух, ништяк! — поставил я пустую кружку на столик. — Что там насчёт рецепта?

— Этот рецепт не передать, — ответила Смерть. — Ты сам его создал. Для себя.

— О-о-о, это какая-то глубокая философская мысль, которой я должен проникнуться? — спросил я. — Типа, метафора?

— Нет, это значит ровно то, что значит, — ответила Смерть. — Ты сам создал этот глинтвейн, чтобы он был вкуснейшим. Его невозможно воспроизвести в материальном мире.