На секунду музыка стала еще громче: кто-то вышел на улицу.

— Сейчас... Мне отлить надо. Я ща вернусь...

Ллиэн похолодела: до нее дошло, что скрывшая ее щель идеально подходит, чтобы отдать дань природе...

Сквозь грохот музыки Ллиэн с трудом услышала приближающиеся шаги, затем — звонок элекона и все тот же голос:

— Але... Да, детка, я слушаю... Чево? Дорогая Заниэль, передай этому волосатому гоблинскому отродью, что если он еще раз появится у твоих дверей, я намотаю его вялый член на ближайший фонарный столб и приколочу гвоздями. Что — обещал прийти через час? Ну это не годится — придется немного испортить о него кулаки... Да, а подружки обещанные явились? Ух ты, и Льяра, и Нокта? Леди Пфимиэль прислала лучших девочек, как вижу! Ну, лечу.

Шаги начали удаляться; Ли не верила своему счастью. Машина уехала; в переулке вновь воцарились тишина и темнота.

— Боги... — прошептала Ллиэн одними губами. Звонок какой-то эльфийской проститутки сильно выручил её. — Неведомая сестра... Спасибо тебе... ты меня спасла... и прости за то, я ругала таких, как ты...

Через четверть часа тишину нарушило мягкое шуршание шин. Подождав немного, Ллиэн осторожно выглянула из-за будки. Фары машины были выключены, но она без труда увидела распахнутую водительскую дверцу и стоявшую около дверцы знакомую фигуру.

— Иррек... — произнесла эльфийка и на подгибающихся ногах двинулась к машине.

Иррек подхватил ее, не дав упасть, и крепко прижал к себе.

***

…За переселившимся людьми пришел в эту землю и граф Товигс с дружиной и домом своим, и увидел град разрушенный, сказал так: «Место удобное, и хоть эльфам не сгодилось, но нам впору будет».

И стали люди строить из камней дворцов и стен свои дома, и крепость воздвигли с помощью тангаров крепкую и высокостенную.

Но пришли из лесов за Варгонной друиды эльфские и стали просить светлейшего графа уйти с места, издревле ими обитаемого. На что граф сказал: «Если вещь хозяином брошена, то, по обычаю, что всеми народами под Небом чтится, всякий может её взять невозбранно. Если выброшу я хоть ветошь никчемную, хоть венец золотой, а кто из эльфов подберет — не стану и говорить: „Это моё“. Так и теперь — вы город бросили — мы же взяли его, и нечего к сему добавить». Тогда эльфийские старцы принялись твердить, что град сей и место прокляты волей демонов.

Вопросил он тогда — откуда знаете пути демонов? Или Бессар уже даёт отчет смертным? На что старший из друидов ответил — знаю ибо дано мне видеть Яртом-господом сокрытое.

Тогда достойнейший Товигс спросил.

— Говоришь, что видишь сокрытое, а вот дня своего завтрашнего не видишь и, когда умрешь, не знаешь!

На что ответил эльф:

— Знаю — думаешь ты умертвить меня сей же час, как принято у людских владык, убивающих дурную весть приносящих, и надеясь, что смертью моей черное пророчество отведешь!

А граф в ответ рассмеялся и сказал:

— А вот и нет, мудрый, — думаю я тебя вознаградить за то, что помочь хотел и о беде предостеречь.

И, одарив посланников, отпустил восвояси. А на прощание так их напутствовал:

— Идите же, старые, и знайте — нет в мире предначертанного, лишь воля Ярта да свобода выбирать путь, какую он нам даровал…

Тарбайский летописный свод. Примерно 600 год до возникновения ЕСГ

***

Тогда вопросил вождь этанн у мудрейшего Ирдаоля:

— Вот ты говоришь, что видишь то, что нам, краткоживущим, незнаемо. А между тем, наверное, и смертного часа своего не ведаешь, не то что путей коими боги и демоны идут. Сам же думал — вот скажет сеидхе, что знает грядущее и проживет еще время долгое и дела великие свершит, а я убить его прикажу пред лицом собратьев его, и тем Старший Народ посрамлю и проклятье, которым они пугают, отведу. Но напрасно думал он, что мысли его тайные не видны Ирдаолю.

— Ведомо мне, как умру, — рек друид мудрый, — умертвишь ты меня сей же час, как принято у людских владык, убивающих дурную весть приносящих, и глупость и зло свое тем показывающих.

И в страхе повелитель человеков тогда отказался от своего замысла коварного и, всё в шутку обратив, отпустил друидов и даже подарки им дал из казны своей. Но с места Тьме обречённого не ушел, и потому легла Тень Проклятия великого на народ его…