— Сомневаюсь, — Энрико сделал отрицательный жест. — Не та сейчас конъюнктура. Даже для ОПЕК. Танкеры и те простаивают. Очень рад, что встретил вас, — он машинально притянул Слесарева за пуговицу. — Есть небольшой разговор… Ты разрешишь, Адриена?

Вместо ответа она подняла стакан с виски, в котором качалась тающая льдинка.

— Как там дела у Дугина? — осведомился Туччи, когда они отошли к бассейну, куда по случаю приема залили подцвеченную воду. — Насколько я понимаю, он запаздывает?

— По всей вероятности так, — вынужденно согласился Слесарев. — Объективные обстоятельства…

— Знаю, — с присущей ему прямотой кивнул Энрико Туччи. — Но это ничего не меняет, то есть почти ничего, — поправился он. — Не мне говорить, чего стоило получить эти грузы, синьор Борис. Отправитель очень пристально следит за сроками.

— Ничего не поделаешь: море есть море.

— Согласен… Но, простите меня дорогой друг, есть вещи, которые даже мне, вашему искреннему союзнику, трудно понять. Вы понимаете меня? — он обласкал Слесарева взором.

— Не совсем, синьор Туччи. Разве вы не знаете, что «Лермонтов» пытался оказать помощь?

— Вот именно пытался! — оживленно жестикулируя, взорвался Туччи. — Но зачем понадобилось представлять это в столь невыгодном свете?

— О чем вы? — Слесарев по-прежнему не мог понять, чего хочет от него итальянец. — Кто представлял? Где?

— Как? Вы ничего не знаете?.. Это же было напечатано в вашей морской газете! Я специально… захватил вырезку, — он полез за бумажником и жестом посла, вручающего верительные грамоты, торжественно передал наклеенную на перфорированную карточку заметку с характерным заголовком «Подвиг в океане».

Слесарев пробежал газетные строчки и вновь внимательно перечитал текст. В заметке говорилось о том, как экипаж и, главное, капитан сухогруза «Оймякон» Олег Петрович Богданов в сложной штормовой обстановке сумел спасти судно.

Несмотря на очевидные преувеличения, корреспонденция в своей основной части не содержала ничего необычного. Анонимному автору нельзя было поставить в вину даже дипломатичную интерпретацию событий, последовавших за поломкой винта, который якобы не выдержал «многомесячного напора воды».

Что же, умалчивая об истинной причине аварии, можно было сказать и так. Тем более, что лопасть — Слесарев во всех подробностях знал о перипетиях с винтом — в конечном итоге срезал действительно напор воды. Если бы автор заметки, написанной, очевидно, не без влияния самого Богданова, этим и ограничился, не было бы никакой проблемы. В Одессе как-нибудь разобрались бы, в чем тут героизм. Но в своих попытках драматизировать событие автор пошел значительно дальше и в последнем абзаце, не жалея восклицаний, живописал самоотверженность капитана Дугина, готового ради спасения друга выбросить за борт свои контейнеры. Слесарев сразу понял, что именно взволновало Туччи, и проникся его беспокойством.

— М-да, — протянул он, возвращая вырезку. — К сожалению, я еще не видел этой газеты и не готов прокомментировать текст.

— О, мадонна! — возвел бархатные очи Энрико. — Какие еще могут быть комментарии? — он ударил себя кулаком в грудь. — Я целиком согласен с действиями капитана Дугина, который поступил, как настоящий моряк. Скажу даже больше. Если бы ему и в самом деле пришлось избавиться от контейнеров, мы бы и это как-нибудь пережили. Груз-то застрахован. Но зачем же теперь, когда все закончилось благополучно, писать такие вещи? Вот что не укладывается в бедной моей голове, синьор Борис. Думаете, наши с вами недруги оставят это без внимания?

— Честно говоря, я не склонен драматизировать положение. Мало ли что пишут в газетах? Тем более, статья не подписана.

Слесарев не сомневался в том, что основной текст передали по радио прямо с «Оймякона», а красок уже подбавили журналисты.

— В наших — да, в ваших — нет, — отрезал Туччи. — У вас государственная монополия. Или я ошибаюсь? Учтите также, что капитан Дугин запаздывает, как минимум, на трое суток. Боюсь, что потребуется дать объяснение, синьор Борис. А оно вот где, — он похлопал по карману с бумажником.

Слесарев выжидательно смолчал.

— Мне нравится, когда моряки оставляют линию и идут на помощь друзьям, — Энрико прижал руку к сердцу. — Мне чертовски нравится, если ради спасения человеческой жизни жертвуют всем, — он вновь доверительно ухватил Слесарева за пуговицу. — Даже бизнесом. Но я не одобряю идиотов, которые очертя голову кидаются в самое пекло. А ведь именно таким идиотом рисует ваша газета капитана Дугина! Это тем более досадно, что мы с Адриеной хорошо знаем его. Уверяю вас, он совсем не такой. Прежде чем рискнуть контрактом, синьор Константин хорошенько подумает.