— Все хорошо, сокровище. Продолжай смотреть на это зрелище.

Рука Эмиля стискивает ее руку. Его рот лихорадочно открывается, ловя воздух. Из него вырывается хрип. Воздух не проходит. Или с трудом. Предчувствие не обмануло. Собиралась гроза. Снаружи и внутри. Это случится сегодня ночью.

По щекам Жоанны текут слезы. Но она говорит все тем же спокойным и успокаивающим тоном. Говорит с ним снова и снова:

— Ты можешь посчитать секунды между молнией и громом и узнаешь, за сколько километров ударила молния. Я так играла, когда была маленькой. Когда боялась грома.

Рот открывается и закрывается резкими движениями. Затылок напряжен, он вздрагивает, приподнимаясь, пытается облегчить прохождение воздуха в трахею.

— Мой отец говорил… Мой отец говорил, что секунда равна километру. Хочешь посчитать со мной?

На сей раз это конец. Глаза Эмиля закатились. Она молится, чтобы мучения закончились, чтобы ему не пришлось больше терпеть этот ужас. Это медленное удушье.

Это его последние вздохи. Тратя жалкие крохи оставшегося у него воздуха, Эмиль зовет маму. Он вцепился в ее руку. Она нужна ему как никогда. Но здесь Жоанна. Не мама.

Воспоминание вдруг всплыло в памяти, накатило волной.

Лес, жаркое лето. Дикое озеро тревожного сине-черного цвета. Озеро, окруженное колючими зарослями и высокой травой. Неподвижная водная гладь. Ветви, островки тины, редкие листья плавают на поверхности. И маленькое тело. Светловолосая головка. Белая футболка. Буря у нее внутри, нечто сметающее все на своем пути, разрушающее ее мир. Люди в воде, какие-то люди берут на руки ее малыша. И ее руки царапаются, бьют по воздуху, чтобы взять своего малыша, в последний раз прижать его к себе, унести домой. Люди в черном держат ее, уносят Тома куда-то далеко.

Она совершила ужасную ошибку. Она не должна была. Она не только спутница в последнем путешествии. Она не только жена Эмиля.

Она мать. В этот вечер она как никогда мать и понимает, что заблуждалась. Она не дала матери сжать в объятиях своего малыша. В последний раз.

Сидя на большом валуне, Жоанна смотрит, как встает рассвет. Гроза миновала. Все снова спокойно в долине в сердце гор. Первые лучи солнца отражаются от горных вершин. Красивые блики, оранжевые, розовые, красные. Небо окрашивается перламутрово-голубыми отсветами.

Жоанна медленно открывает лежащий у нее на коленях черный блокнот. За резинку обложки заткнут листок. Она аккуратно разворачивает его и начинает читать.

Слезы текут по ее щекам. Солнце уже встало, залив скалы ослепительным светом. И не скажешь, какая ночью разыгралась гроза.

Жоанна достает из кармана мобильный телефон и что-то набирает в поисковике. Высвечивается список имен, и она рассеянно вытирает щеки, нажимая кнопку вызова первой строчки.

Ей отвечает женский голос. Женщина только что проснулась, или даже она ее разбудила. Жоанна глубоко вдыхает, собираясь с духом.

— Алло, здравствуйте. Я… Меня зовут Жоанна.

На том конце линии ей отвечает сдавленное рыдание. Она слышит голос на заднем плане, мужской голос, который спрашивает:

— Что случилось?

Женский голос, дрожащий, задыхающийся, шепчет мужчине:

— Это она.

Она слышит глухой стук в трубке, как будто кто-то что-то уронил. Женщине удается спросить сквозь слезы:

— Все… Он… Кончено?

Жоанне требуются две секунды, чтобы полностью осознать, что она делает. Она хочет сделать это в полном сознании.

— Нет.

Сдавленные возгласы звучат в ответ на том конце линии. Невнятный лепет. Шальная надежда, в которую не смеют поверить.

— Простите? Он… Он не… Он еще жив?

Жоанна не сводит глаз с пиков Ансабера. Ни на секунду. Она черпает последние силы в их созерцании.

— Он пережил ночь. Я… Я думаю, ему осталось недолго. День или два самое большее. Я…

Она снова вытирает струящиеся по щекам слезы.

— У вас есть чем записать? Я продиктую вам координаты. Мы… Мы находимся в хижине в горах… Недалеко от Лескёна, в Пиренеях.