Сейчас, крючась на полу в кабинете Хлыщёва, я почти не чувствую боли. Думаю, заслужил всё это. Всё время представляю, каково было Маше, когда мы с братом принимали её не за ту, когда хотели получить своё. Теперь мне так погано на душе. Я, блядь, ублюдок. Самый настоящий. И то, что я заставил пережить невинную крошку, прилетает по мне грёбаным бумерангом!

— Смотри, Сань! Смотри, какой охрененный разговор у нас с твоим братом получается! — очередной удар ботинком приходится по рёбрам.

Дыхание перехватывает, я кашляю, выплёвывая кровь.

Гул в ушах становится громче.

Теперь до слуха долетают хриплые крики Саши. Видимо, Хлышёв решил переключиться на него.

Превозмогая боль, я ползу в сторону брата…

— Стоять, тварь! — тяжёлые шаги, а потом резкий стук, и в мою голову прилетает что-то тяжёлое. Помещение начинает неконтролируемо кружится, и я зажмуриваюсь.

Мысленно прощаюсь с жизнью. Перед глазами встаёт лицо Маши. Нежное, взволнованное… глаза такие чистые-чистые, словно горные озёра. Я рад, что несмотря ни на что, в них осталась эта чистота. Милая, наивная и ужасно притягательная…

Удар. Ещё один. Боль затмевает, вытесняет образ Маши.

Я опадаю на пол, не в силах больше сопротивляться.

На губах булькает кровь, а потом…

Через тугую пелену до меня доносятся чьи-то голоса.

Крики Хлыщёва, топот и, кажется, даже выстрелы.

Каждую секунду я борюсь с липкой тьмой. Пытаюсь оставаться в сознании хотя бы одной ногой, но это получается с большим трудом. Чувствую запах пороха. Приоткрываю глаза, замечаю снующих туда-сюда по кабинету людей. Совсем рядом завязывается драка. Пытаюсь привстать, но любое движение отдаётся нестерпимой ломотой в рёбрах.

Мычу, стараясь отползти к стене, но в этот момент дерущиеся падают, и всё тело пронизывает яркая как молния вспышка боли.

Сознание не выдерживает, и отключается.

— Михаил, эй, вы меня слышите? — в нос ударяет резкий запах нашатыря.

Гул в голове становится чуть тише.

Глаза слепит от чрезмерно яркого света, и сердце начинает биться быстрее, потому что я совсем не узнаю помещение, в котором оказался. Яркое. Слепяще-светлое. Чёрт… я что, в больнице?

— Пустите… — хриплю. Почему-то кажется безумно важным сесть, или даже встать.

Головокружение сильное, но я отмахиваюсь от людей в белых халатах, сбиваю какие-то стекляшки, они бьются о пол, но я всё равно продолжаю свои попытки обрести вертикальное положение.

— Он дезориентирован. Юля, успокоительное набери! — строгий женский голос заставляет всё внутри сжаться. Я не хочу, чтобы меня успокаивали! Мне нужно понять… нужно увидеть Сашу. Мать их!

— Где брат! — рычу.

В этот момент в ногу вкатывают иглу.

Мышцы резко становятся ватными, и я снова беспомощно оседаю. Пульс замедляется, сознание затуманивается. Очередная вязкая пелена манит в свои объятия, и будто через толщу воды я слышу взволнованный голосок:

— Доктор, можно мне в палату! Прошу, пустите к нему…

Слабая улыбка трогает губы, когда я слышу звенящий голосок Маши, и я опять отключаюсь.

Маша

— Да пропустите же меня, наконец! — ломлюсь в дверь палаты, но врачи закрылись с обратной стороны. Я только одним глазком увидела Мишу, и, вот, снова в коридоре.

— Девушка, успокойтесь, иначе вам придётся уйти! — медсестра смотрит строго.

— Я хочу видеть его! — заявляю, упирая руки в бока. — Хочу знать, что всё в порядке!

— Вам же объясняли, ваш молодой человек сейчас в надёжных руках. У него переломы рёбер, носа и сотрясение мозга! Ему нужен покой, а ваши крики, наоборот, только усугубляют ситуацию.

Вздыхаю, опуская руки.

Да, понимаю, она права. Вот только жуткое чувство вины не даёт мыслить трезво. Мне кажется, если я буду рядом, то смогу хоть чем-то помочь!

— Маша, идём, я тебе кофе принесла, — Катерина обнимает меня за плечи, увлекая за собой.

Обессиленно плюхаюсь в кресло.

Делаю глоток обжигающей жидкости. Вкуса почти не чувствую. От стресса я потеряла способность ощущать что-либо помимо сводящего в ума зуда беспокойства.

Александр всё ещё в полиции. Миша борется за жизнь…

И всё из-за меня…

Понимаю, что я не по своей воле оказалась в этих обстоятельствах. Если бы не тот роковой вечер моего девичника, мы с Медведевыми никогда бы и не встретились. Каждый из нас благополучно жил своей жизнью. Я бы, наверное, вышла замуж за предателя-Жору. Продолжала бы дружить с Алькой… рано или поздно с ними обоими всё равно разошлась. Но… возможно, к тому моменту успела бы совершить кучу ошибок? Неужели, получается, что Александр и Михаил спасли меня от неправильного решения? От серости? Сами того не ведая, показали кто есть кто?