– Спасибо, Альфред, за откровенность… А часы-то уже бьют полночь.

– Да, время летит. Смотри, какой снег пошел. Сибирь все ближе и ближе, – усмехнулся Тирпиц чему-то своему.

– Подожди меня минутку, пожалуйста. Наклюнулось одно небольшое дельце.

– Ватерклозет там!

– Не… У меня маленький вопросик к твоему адъютанту, Альфред.

С этими словами Руднев поднялся и, слегка пошатываясь, направился к двери в коридор, оставив хозяина пребывать в явном недоумении.

«В самом деле, что могло Всеволоду понадобиться от Венигера? Я сам мог бы его вызвать, вообще-то, если надо еще закуски принести… Нет, тут что-то другое…»

На физиономии приближающегося к столу Руднева красовалась рафинированная легкой степенью опьянения довольно-ехидная улыбочка, не оставляющая сомнений в том, что ее хозяин задумал нечто эдакое, что сейчас должно неминуемо осуществиться. В руках у него был длинный, узкий, темно-серый сверток из чего-то на вид мягкого и пушистого.

– Хм… Всеволод, а это что?

– Это, Альфред, то, что кто-то решил зажать свой день рождения. Не так ли?

– Ну… э… Экселенц собирался завтра, то есть…

– Ага. Сегодня то есть. Ах, Альфред… А ты и не подумал, что мне было бы стыдно знать, что я был у тебя и позабыл поздравить? Как тебе не ай-яй-яй? Молчи. Не думай оправдываться. Со мной такие штучки не проходят. Экселенц его хочет, видите ли… Мой тоже много чего хочет. Но! Спят? Вот и пусть себе тихонечко поспят. А нам с тобой дадут спокойно вспрыснуть это замечательное дельце. Тем более что у тебя там, – Петрович небрежно кивнул в сторону бара, – я давеча приметил еще пару занятных вещиц…

– Дорогой мой, все что пожелаешь! Только скажи, и мои оттащат к тебе в вагон на первой же длинной остановке. – Но, столкнувшись с неумолимой решимостью, таящейся в насмешливых скифских глазах, германец инстинктивно заюлил, пытаясь вымолить пощаду: – Всеволод, может, хоть кофе сначала? Не? Мы же помрем до завтра…

– Фи!.. Сам звал? Сам. И не завтра, а уже сегодня. И не помрем вовсе, а примем рассольчику и будем как новенькие. У нас его имеется. Первый сорт, кстати…

– Это та мутная гадость из-под огурцов? – Глаза немца начали округляться.

– Это – не гадость. Это – реанимация… – радостно хохотнул Петрович.

– Что?

– Ну… Потом объясню.

– Укрепи меня, Отец Небесный! – драматически возвел очи горе немец.

– Так, друг мой Альфред… – Петрович принял подобающую моменту реноме-позу. – Короче, я тебя поздравляю с днем рождения. Желаю всего-всего, да побольше. Здоровья, успехов у дам, авторитета у кайзера, вечного рукоплескания бездельников из Рейхстага, перетопить все утюги у Джека и… Вообще всего, чего тебе самому еще захочется.

А вот это вот… Это вот тебе от меня. Не-не-не, это он так завернут. В оренбургский платок. Пуховый. Дамы твои будут в восторге, кстати… Владей, мой дорогой. Везу от самого Токио. Это клинок из Сагами, скован он был еще до того, как португальцы впервые приплыли в Японию. Сейчас ничего подобного не делают… Стой! Осторожнее… Имей в виду: бритва в сравнении с ним просто тупой тесак ленивого ординарца.

– Потрясающе!.. Какая красота. Спасибо, дружище!.. И так сохранился…

– Ну, ножны, рукоятка и весь прочий оклад, кроме цубы, гарды то есть, скорее всего, помоложе. Но сам клинок – это да, эпоха Муромати…

– И как он к тебе попал? Прости за нескромный вопрос.

– Вручил «рыцарь печального образа», маркиз Ито. Как я предполагаю, он посчитал, что то ли я слишком жестко вел с ним переговоры, то ли – наоборот. Непонятно, что именно он там подразумевал за своими экивоками. Японцы вообще-то очень непростой народ… Ну, я ему ответил, что более чем удовлетворен нашим мирным договором и от их Ниппона и ниппонцев кроме добрососедства и спокойствия на наших границах больше ничего особо не хочу. Тогда он, бедолага, почему-то совсем расчувствовался. Русин сказал: «надо брать», и пришлось принять, чтоб не обидеть.

– Но это же не совсем правильно…

– Альфред, у меня еще есть. Пока. От их молодого принца презент. – Петрович понял смущение щепетильного германца и тут же разрешил душевные муки Тирпица со свойственным ему неподражаемым тактом. – Так что, дружище, не смей отнекиваться, что, мол, дареное не дарят и все такое. Принимай подарок – и наливай! Обмоем… Иначе у меня все равно Василий оба отнимет.

– Василий?

– Ну да. Балк мой. Тот, который первый абордажник и кровопивец нашего православного воинства. А теперь, ко всему прочему, не только закадычный друг бывшего наследника престола великого князя Михаила, но еще и лицо, лично и публично обласканное обоими нашими императорами. Отнимет как пить дать. Хотя у самого в бауле три такие железяки лежат, а ему все мало… Шишь вот ему, обойдется. Этот – тебе!