Это звучит как комплимент… наоборот.

Она снимает с вешалки одну вещь за другой и складывает их на руку.

— Ты не спросила мой размер, — говорю я.

Она, не глядя на меня, называет сантиметры моей талии и плеч.

Она чертовски точна.

— Откуда, блядь, ты это знаешь? — спрашиваю я в шоке.

Она снова окидывает меня взглядом.

— Студентка факультета моды, помнишь? Я целыми днями смотрю на размеры людей. Через некоторое время начинаешь хорошо ориентироваться. — Она возвращается к просмотру. — Наверное, нам стоит купить тебе и обувь. Хорошо бы Doc Martins, если они есть твоего размера…

— А что не так с моей обувью?

— Ты не можешь носить джинсы из дешевого магазина и туфли за тысячу долларов, чувак.

Ладно, она права.

— Пошли примерим, — говорит она, протягивая руку с кучей одежды.

Мы идем в подсобку. Для такого магазина примерочные оказываются на удивление хорошими — много места, зеркала с трех сторон и настоящие двери вместо штор.

Мне нравятся многочисленные зеркала…

В основном потому, что я могу видеть Бьянку со всех сторон в бесконечных отражениях.

Madonn, какая задница…

А эта грудь в топике…

Блядь.

Она кладет одежду на деревянную скамью.

— Хорошо, — говорит она с ухмылкой. — Раздевайся.

Я ухмыляюсь в ответ.

— Это единственная причина, по которой ты привела меня сюда, не так ли?

— Не льсти себе. Я уже все видела.

— Насколько я помню, ты не только видела, но и делала многое другое.

— Да, да — займись стриптизом, мафиози.

Я снимаю пиджак и вешаю его на крючок на стене. Затем расстегиваю рубашку, снимаю туфли и брюки. В конце концов на мне остаются только трусы.

Для человека, который «уже все видел», Бьянка, конечно, осматривает меня с ног до головы.

Ее взгляд мечется вверх-вниз по моему телу, как у голодной женщины, разглядывающей мороженое.

Меня это заводит.

К счастью, за последние двенадцать часов я уже достаточно раз кончил, чтобы у меня не сразу встал член.

Я не хотел доставлять ей удовольствие знанием того, как она на меня влияет.

— Что сначала? — спрашиваю я.

Она протягивает мне рваную футболку — выцветшую концертную майку White Snake тридцатилетней давности.

Я бросаю ее обратно на скамейку, даже не примерив.

— Дальше.

— Ладно, не люблю группы с волосами, — говорит она, протягивая мне следующую. Это рубашка на пуговицах с коротким рукавом, которая больше подходит для парня лет 40, переживающего кризис среднего возраста.

— Хм, — произношу я, примеряя ее.

— Да, не то, — соглашается она, когда я снимаю ее.

Когда я примеряю джинсы, она говорит.

— Я хотела тебя кое о чем спросить.

— Давай.

— Почему ты помогаешь мне найти моего отца?

— У него есть информация о том, кто за всем этим стоит.

— Да, я понимаю, что сейчас ты это знаешь… но вначале ты этого не знал. В первый раз, когда сказал, что поможешь мне, для тебя в этом не было никакой выгоды. Так… почему?

Я делаю паузу.

Потому что точно знаю, почему.

На самом деле, я знаю, в какой именно момент решил помочь ей.

— Я…

Я смотрю на нее.

Она пристально разглядывает меня.

Я отворачиваюсь.

— Не знаю.

— Нет, знаешь, — шепчет она. — Пожалуйста… скажи мне.

Я снова смотрю на нее…

И наконец сдаюсь.

Все из-за ее глаз…

Таких больших и проникновенных…

— Ты говорила о своем отце, — отвечаю я.

Она хмурится.

— Что именно?

— Когда я спросил, почему он отправил тебя в отель.

Она тут же начинает злиться.

— Да, ты сказал, что он продал меня как шлюху.

Я слегка улыбаюсь.

— Ты должна понять, что многие люди, с которыми я сталкиваюсь в этом бизнесе, поступили бы именно так. Но когда я переспросил тебя, ты сказала кое-что другое. Ты помнишь, что?

Она переходит от раздражения к любопытству.

— Нет, что?

— Ты сказала, что не можешь до него дозвониться, и что они собираются переломать ему ноги, поэтому сделала это, чтобы выиграть ему время.

— И что?

— То, как ты это сказала. Я понял, что он тебе действительно небезразличен.