Ее лицо смягчается.

— Я люблю его.

— Я знаю. Несмотря на азартные игры и связь с Cosa Nostra, и все то дерьмо, в которое он тебя втянул… ты все еще любишь его. И я вижу это по твоему лицу.

Она пожимает плечами, смутившись.

— Все любят своих отцов.

— Нет. Это не так.

Бьянка неохотно кивает.

— Ладно… не все, нет.

— Но дело не только в том, что ты его любишь. Дело в том, что ты хотела выиграть для него время.

Она снова хмурится, не понимая, к чему я клоню.

Я продолжаю.

— Я потерял отца неожиданно. Ни с того ни с сего.

Хотя это случилось не так, как я думал.

Старая сицилийка — та самая, которая пыталась застрелить Дарио, убила моего отца. Она злорадствовала по этому поводу перед смертью.

Воспоминания вдруг накатывают на меня.

Я, пятилетний, смотрю на отца, когда он бреется. Он подмигивает мне и мажет немного крема для бритья на нос.

Я в восемь лет смотрю, как он учит Дарио стрелять из пистолета. Я так завидовал тому вниманию, которое папа ему уделял…

Я в тринадцать лет, когда мы воссоединились после нападения боевиков на наш дом. Дарио помог отцу отбиться от нападавших, а мне пришлось бежать с мамой и младшими братьями — как ребенку.

Я был так зол на отца за то, что он оставил Дарио рядом с собой, а меня отослал.

Но потом он обнял меня, крепко прижал к себе и поцеловал в макушку… и вся моя злость исчезла.

Я в семнадцать лет, когда впервые убил человека.

Я вспомнил, как ужасно себя чувствовал… как мне было плохо.

Даже несмотря на то, что выбор был — он или я, и он был тем, кто напал на нашу семью.

Я не мог перестать видеть лицо этого человека… как свет погас в его глазах, когда он умер.

Но после того, как бой был выигран, отец взял мое лицо в свои руки и прошептал: «Спасибо, Адриано. Это не та жизнь, которую я бы выбрал для тебя… но сегодня ты спас свою семью, и я горжусь тобой. Ты ВСЕГДА заставляешь меня гордиться тобой».

И тут я вспоминаю, как всего полгода назад вошел в его спальню…

— Это я нашел его умирающим, — говорю я, и мой голос слегка ломается. — Он был…

Мне приходится на секунду замолчать.

На глаза Бьянки наворачиваются слезы.

Кажется, что у нее разрывается сердце.

— Он лежал на полу… его лицо было красным… я бросился к нему с криком… обнял его, а он смотрел на меня… и пытался что-то сказать, но не мог… и тогда…

Я отворачиваюсь от Бьянки.

Не могу смотреть на нее и продолжать говорить — не могу.

Наконец я беру себя в руки и заканчиваю то, что должен сказать.

— Он потерял сознание, когда я обнимал его… и больше не очнулся. А умер в больнице через несколько часов.

Я тяжело выдыхаю.

— Вчера вечером я услышал в твоем голосе, как сильно любишь своего отца. И когда ты сказала, что хочешь выиграть для него время… именно поэтому я и сказал, что помогу тебе. Я хочу, чтобы ты вернула его… потому что я тоже любил своего отца. И потому что я готов на все — на все — лишь бы он снова вернулся… пусть даже на несколько минут.

Когда я заканчиваю, наконец-то смотрю на Бьянку.

Обе ее руки прикрывают рот. Слезы текут по ее лицу.

Ее плечи подрагивают, словно она пытается сдержать рыдания.

Мы смотрим друг на друга.

И тут она шагает вперед, берет мое лицо в свои руки и целует меня.

Я чувствую вкус соли на ее губах.

Обхватываю ее за талию, крепко прижимаю к себе и целую, вкладывая в поцелуй все, что у меня внутри…

Всем сердцем.

Не сдерживаясь.

Глава 41

Бьянка

Он абсолютно уничтожает меня.

Когда Адриано говорит о своем отце…

И я вижу, как он борется со своим горем…

Этот жесткий, как гвозди, грозный человек все еще оплакивает своего отца…

Все, что я вижу, — это маленький мальчик, которым он когда-то был.

И это ломает меня.

Это разрушает стену, которую я строю, чтобы защитить себя…

И это разбивает мое сердце на тысячи осколков.

Мука в его глазах…

То, как он сдерживает свои эмоции…