— А то я не знаю! — засмеялся Фридрих. — Меня где только не носило и с кем только не сводило! Хотя тут вы правы, мессир: легче тому, кто с самого начала жил среди простых людей. Рыцарские замашки иногда здорово мешают.

— А легче всех будет мне! Потому что я — крестьянка и потому что умею лечить скот. Вот помогу кому-нибудь вылечить захворавшего осла или принять роды у овцы — и мне расскажут всё и обо всём!

Мария давно уже стояла, прислонясь к борту, почти под самым кормовым возвышением, и слушала доносившийся сверху разговор. Она знала, что муж не станет держать от неё в секрете, если он и Фридрих примут какое-то решение, и потому вмешалась в беседу без всяких сомнений.

— Ты собираешься ехать через всю Францию с грудным ребёнком? — Эдгар был не очень удивлён и не особенно возмущён: это вполне похоже на Марию.

— Но разве из Англии во Францию, в замок твоего отца мы бы не ехали? — парировала молодая женщина. — Всё равно Анри нужно отправить в Лион. А так мы бы высадились, корабль с нашим посланием отправится в Англию, и пока мы будем искать очевидцев крушения в береговых посёлках, Луи и Блондель могут поехать к нам навстречу.

— А неглупо, между прочим! — воскликнул Тельрамунд, нагибаясь над оградой надстройки и с новым любопытством разглядывая Марию, одетую теперь в свой прежний наряд — мальчика-оруженосца Ксавье. — Очень неглупо. Ну и жену вы себе подыскали, мессир Эдгар!

— Это она меня подыскала, — почти сердито отозвался француз.

— Эй, кормчий! — послышался крик с носовой надстройки. — Слева по борту, в паре лье от нас — корабль!

Вильгельм живо отставил тарелку, на которой оставалось лишь немного хлебных крошек, и кружку с последними каплями воды и, поднявшись, всмотрелся в далёкий горизонт, на фоне которого слева действительно появился тонкий тёмный силуэт.

— Галера, — проговорил кормчий. — Идёт быстро и, пускай я не буту больше моряк, если она не ходить за нами.

Эдгар посмотрел на Вилли с некоторым изумлением. Тому, что тот сумел на большом расстоянии распознать тип корабля, молодой рыцарь не удивился. Но вот понять, куда судно держит курс, да ещё сообразить, что следует за их коггом... Или, кормчий просто строит предположения?

— Всякий корапль, когда видит другой, отходит в сторона, — ответил на его недоумевающий взгляд Вилли. — Штобы, если вдруг меняется ветер, их не понесло один на другой. Этот всё наоброт — поворачивайт, штоб идти за нами.

— В таком случае, быть может, эту галеру послал нам вдогонку король Анри? — предположил Эдгар. — Возможно, появились важные новости, либо он решил дать нам какие-то поручения?

Кормчий с сомнением покачал головой, продолжая всматриваться вдаль. Незнакомое судно шло с той же скоростью, заметно нагоняя когг — при слабом ветре вёсла оказывались действеннее паруса.

— Это не есть галера король Генрих! — воскликнул Вилли (при этом его акцент заметно усилился). — Это не есть вообще сутно из Палестина. Оно ходило с тругой сторона. И оно хотеть нас догоняйт.

Фридрих, всё это время не выпускавший руля и спокойно смотревший в том же направлении, что и кормчий, произнёс слово, которое давно уже вертелось в уме у всех троих:

— Пираты.

В конце двенадцатого века от Рождества Христова морские страны успели позабыть о страшных временах, когда на морях свирепствовали драккары [72] викингов. Эти быстроходные суда в своё время не давали прохода торговым кораблям, однако вовсе не ограничивались одним только морским разбоем. Собираясь в целые флотилии, они нападали на прибрежные города и селения, брали их штурмом, грабили подчистую, убивали всех подряд, не помышляя о жалости. Кровожадные боги викингов Один и Тор призывали лишь к войне, и суровые ярлы [73] внушали своим воинам: в счастливую Валгаллу [74] попадёт лишь тот, кто умрёт, сжимая в руке меч, окрашенный кровью врага. Какого — неважно. Был бы меч, а врага найти можно!

Но всё это осталось в прошлом. Вторгаясь в богатые европейские земли, морские разбойники всё больше узнавали их обычаи и постепенно решили, что жить так, как живут не только короли христиан, но и их селяне, лучше и спокойнее. Ярлы, а следом и все викинги стали принимать христианство, основывать свои поселения и города. К этому времени уже существовали целые государства бывших викингов — Швеция, Дания, Норвегия, и датчане даже приняли участие уже в двух крестовых походах.

Драккары больше не хозяйничали на морях, наводя ужас на торговцев и путешественников. Однако на смену им появилось немало других любителей кровавой морской охоты — купеческих судов становилось всё больше, а значит, прибавлялось и пиратов. Правда, они уже не нападали на города: те превратились в хорошо укреплённые крепости с сильными гарнизонами. Да и объединяться в большие флотилии морским разбойникам стало невыгодно — зачем выдавать своё присутствие, когда нападать удобнее внезапно? Небольшим прибрежным поселениям иной раз по-прежнему доставалось от набегов с моря. Впрочем, береговое право [75] сделало жителей многих рыбачьих посёлков разбойниками почище пиратов: эти прибрежные грабители были вооружены и воинственны.

На Средиземном море пиратов развелось не меньше, чем в северных водах. Правда иной раз разбойники, вместо нагруженного дорогим маслом, вином или тканями когга, натыкались на судно, везущее паломников к берегам Святой Земли. Этих захватывали и отвозили на невольничьи рынки Дамаска или Багдада: чем же плох заработок работорговца?

Однако в последние два-три года между французским побережьем, Сицилией и Палестиной часто плавали суда крестоносцев, и потому разбойники здесь стали появляться реже. Хотя рыцари Креста и увозили после Крестового похода немало ценностей, но нападать на них считалось опасным: десятки опытных арбалетчиков готовы были встретить стрелами непрошенное судно. Так что пираты предпочитали обходить их стороной — купцов мало, что ли?