Алексей встал рано: он хотел поехать на Петровку, чтобы самолично проследить за поиском запрошенной им информации обо всех контактах Инги. Вчера вечером он уговорил Сашу принять снотворное, и она еще спала, обняв двух плюшевых медвежат: белого – Лизоньки и коричневого – Кирюши.

Он оставил ей записку на прикроватной тумбочке и тихо вышел. Тревога его усиливалась с каждым новым прожитым часом. Требование о выкупе так и не поступило – и хоть детектив уже пришел к выводу, что дело здесь не в выкупе, а в мести, но все же он подспудно надеялся…

Напрасно.

Серега с утра приставил человека для сбора и систематизации информации, и тот уже поджидал его с кое-каким уловом.

Улов был следующим: у Инги наличествовал двоюродный брат, с которым она имела довольно тесное общение; адвокат ее, похоже, находился под ее чарами; а до тюрьмы любовников она имела множество. Правда, точными сведениями о них пока на Петровке не располагали.

В тюрьме, однако, кроме адвоката и двоюродного брата, преступницу никто не навещал. Кис не удивился: от такого монстра отвернулись все. Странно, что еще нашелся двоюродный брат, ходивший к ней довольно регулярно на свидания.

Алексей попросил собрать максимум сведений об обоих, а сам пошел покурить, чтобы не стоять над душой у молодого лейтенанта, сидевшего за компьютером. И по возвращении его ожидал сюрприз: кузен оказался… священником! Он ходил к преступнице в тюрьму наставлять ее на путь истинный!

Впрочем, статус священника лишь обещал благость намерений, но не гарантировал их. И под видом наставлений они вполне могли обсуждать план мести…

Если же он действительно духовник преступницы, то, возможно, что-то знает о ее планах или догадался… Так что необходимо с ним встретиться, и как можно скорее!

Договорившись с лейтенантом, что тот пока займется адвокатом – какие дела вел, какова его репутация среди коллег, семейное положение и так далее, – Алексей отправился в церковь, где служил батюшка, в надежде его там застать. Поскольку церковь Кис не посещал – религия любого толка противоречила его убеждениям, – то расписания служб он не знал. Стрелки часов немного перевалили за полдень, и где в такое время можно застать священника, детектив не представлял.

Но пока звонить ему не хотел. Алексей предпочитал беседовать с людьми неподготовленными: так лжи меньше, и она заметнее…

Звонок Александры застал его, когда он парковался недалеко от нарядной, недавно отреставрированной церквушки.

– Письмо! – прокричала она в трубку. – Алеша, нам подбросили письмо! Но не о выкупе! Вернее о выкупе, но не за детей, а за информацию! О похитителе!

– Выкуп? Письмо анонимное?

– Да. Человек просит деньги, тридцать тысяч долларов, сегодня вечером на «Речном вокзале». Обещает выслать нам информацию, как только получит деньги!

– Он приводит какие-нибудь доказательства того, что он действительно располагает информацией?

– Да, Алеш… В конверте лежит снимок… – Голос Саши дрогнул, – снимок их комбинезонов… Слышишь, Алеша, комбинезонов наших детей!

Алексей подумал. Его насторожило то, что в качестве доказательства были присланы снимки одежды, а не самих детей… Впрочем, если автор письма и впрямь оказался случайным свидетелем… То вряд ли бы он стал фотографировать в присутствии Степана.

Выходит, что комбинезоны находились где-то отдельно? А дети, во что же они тогда одеты? Где они? Не мог же похититель повезти их куда-то, где намеревался их спрятать, без верхней одежды в такой мороз?!

Не мог же…

Не мог???

Он поежился. Но Саше ничего не сказал о своих сомнениях. Просто попросил ее зачитать текст письма.

Выслушал.

– Саша, это все очень серьезно. Мне нужно срочно обсудить с Серегой, подготовиться к встрече на «Речном». Но и конверт этот, вместе со всем его содержимым, надо увидеть… Давай так: подъезжай на Петровку, привези его! Да, и постарайся его трогать как можно меньше. Свои отпечатки ты там уже оставила, но хорошо бы не затереть другие, если они на конверте и письме есть…

– Алеш… Ты считаешь, что Степан уже не позвонит, да?

– Скорей всего, нет…

Кис проклинал себя за произнесенные слова – но куда было деваться? Одно дело не сказать правду – и совсем другое сказать неправду. На ее прямой вопрос он не мог солгать.

На том конце провода воцарилась тишина, которая очень Алексею не нравилась.

– Саша?!

– Я тут…

– Так ты подъедешь? – спросил он суховато. Он боялся выдать свои чувства, Александра и без того была на пределе, не хватало ей только его эмоций…