— Спасибо, только книги отвезу и сразу к вам.

— Не-не-не, умник, прям сейчас!

И щупальца тянут, уроды…

Но — чудо: шум мотора, автобус! Без лишних слов включил четвёртую. Успел.

Я долго не решался написать об этом классе. Так помалкивают люди, найдя в захламленном чулане дверцу в идеальный мир. Слова «работа», «труд» здесь не годились. Происходившее, скорее, напоминало беззаботный флирт, когда, торопясь на свидание, ты знаешь, что любой твой жест, любое слово будут верными. Притом ты сомневаешься в реальности истории, даже находясь внутри неё. Дистанция в пару часов или метров немедля обращает её в сюр.

Демографический профиль села Рождествено определяли ближайшие госпредприятия: рыбсовхоз, спиртзавод и зона. Две четверти населения добывали выпивку-закуску, третья грела нары, последняя её стерегла. То и дело жители менялись ролями, что укрепляло общую гармонию системы. Пили в селе много, жили быстро, школа исправно готовила новых сидельцев, охранников и заводчан. Вероятность найти в такой школе класс, свободный от гопоты и придурков, была отрицательной. Шанс собрать двенадцать ребятишек, увлечённых английским языком, — нулевым. Тем не менее дважды в неделю я сквозь волшебную дверь проникал из мира абсурда и зла в цитадель комфорта и смысла. В класс, где можно отдать талантливым детям то, что им хочется взять.

Мой интерес к английскому всегда был прагматическим, лишённым эстетики, тем более метафизики. Я учил его, преодолевая скуку и лень, ибо рано смекнул, что однажды он станет средой обитания. Десятилетия совместной жизни не сделали нас идеальной парой. До сих пор английский часто кажется мне шифром, баловством, которое в любой момент окончится, и все заговорят по-человечески.

Иняз объединил меня с людьми другого склада. Чужой язык давался им легко и радостно, как припоминание езды на велике или знакомого некогда города. Я объяснял это капризом одарённости, поскольку близко знал двоих — типичных раздолбаев. Иного объяснения просто не было. Идеи реинкарнации, параллельных вселенных казались тогда чепухой. Лена Чистякова пошатнула мой рационализм.

Досадно устроена память: заботливо хранит фамилии всех школьных хулиганов, их лица, имена. А из класса мечты помню только Лену. Заметил я её не быстро: таких учителя и одноклассники не видят. Унылая форма, светлые косички, в облике нечто ускользающее, лисье. Но всегда поднятая рука. И шеренга пятёрок в журнале. Из любопытства глянул другие предметы: четвёрки в основном. К зиме я понял, что она не делает ошибок ни устно, ни письменно — нигде. И всё-таки Лена терялась на фоне бойких и смышлёных одноклассников. Её голос был тише, рука — одной из. Пока не стала единственной.

Шёл обычный в этом классе удивительный урок. Занимались темой «Город». Лексика, повтор, описания картинок, вопросы, текст на дом. Приготовился читать, вдруг Лена тянет руку.

— May I read it?

— You? But this is a new text. It’s for reading at home.

— Я его уже читала.

— When?

— Yesterday.

Зависаю на секунду. И слышу невероятное:

— Please. I can do it, trust me.

Фраза «trust me» была, конечно, слуховой галлюцинацией. Не мог её произнести ребёнок, знакомый с английским меньше года. Она из слишком разговорных и естественных. Уровень свободного, как воздух, языка. Послышалось. Забыть, не отвлекаться.

— Okay, — я кивнул. Лена начала читать.

Люблю учебники Старкова и компании: мир дисциплинированных юных пионеров, а также их родителей — высоких, круглолицых, белозубых и румяных. Эти прекрасные люди живут на улицах Ленина и Горького, просыпаются в семь, делают гимнастику, моют руки, лицо и за ушами. Позавтракав, идут на фабрики и в школы, где у них всё замечательно. Вечерами, сидя на диванах, читают каждый свою «Правду». Иногда говорят языком недоделанных роботов.

Чтение Лены в тот день заслонило убожество текста. «Как» победило «что», звук аннулировал смысл, талант выиграл конкурс красоты. Она всегда читала хорошо, но тогда — на грани объяснимого. Произношение стерильно, интонации точны. Если это мои скромные уроки, то я, пожалуй, — гений. Заслушался, однако текст сканирую и вижу на подходе каверзное слово, что-то вроде «city», два исключения на четыре буквы. И вспоминаю, что это слово я с детьми не разбирал! На прошлом уроке или сегодня — забыл, пропустил непонятно как. Сейчас услышу «кайти» или «кити» и с облечением выдохну. А если прочитает верно? Промолчать? Спросить? Готов ли мозг принять ответ?

Она прочитала верно. Я малодушно спросил о другом.

— Thank you, Lena, excellent reading. Does anyone help you with English? Maybe, your elder brother or sister?

— I don’t have a sister, — ответила Лена, — and my brother, he…

— Её брат в тюрьме сидит, — встрял кто-то из мальчишек.

— Не в тюрьме, а в колонии, — строго поправила Лена.

После звонка я окликнул её.

— Слушай, Лен, извини насчёт брата.

— Ничего, — сказала Лена, — поделом ему. Мама с ним измучилась.

— А кто твоя мама?

— Библиотекарь, здесь, в школе, и в клубе ещё.

— А папа?

— Он в Сургуте на шабашках, редко приезжает. Недавно привёз мне оленью шкуру, большая, спать можно, только пахнет собачатиной… Вы не думайте, мне с английским никто не помогает. Я сама читаю вслух и про себя. Просто нравится, классный такой язык! Я весь учебник уже прочитала. Мама достала пластинки английские, слушаю их перед сном. Хотите, наизусть перескажу?

Я подумал: зачем оно мне? К чему здесь этот супер-ребёнок? На мне теперь ответственность, долг или что? Знак не уходить из школы? Но остаться исключено, мир устал меня ждать. Вдобавок, дар такого качества не может быть случайным. Он всяко не пропадёт.