– Я не знал, что она так к тебе относилась… – задумчиво проговорил Самаэль, как-то резко растерявший праведный гнев.

– А что, в личном деле не написано?

– Там лишь твои поступки. Не окружающих.

– Я про личное дело Олив. Мои грехи вы изучили очень подробно, а ее предпочли не заметить. Так она здесь случайно или вы притащили ее, чтобы меня проверить или преподать мне урок? Вы ведь так уже делали.

– Аида, ни у кого нет цели причинить тебе боль. Я обещаю подумать над тем, как оградить вас с Олив друг от друга.

– Тогда ответь мне на вопрос. Кто жил в моей комнате до меня?

Самаэль молчал. И – что для него было удивительно – старательно избегал моего взгляда, выводя на листе бумаги какие-то бессмысленные узоры.

– Понятно. – Я устало покачала головой. – Очередной этап воспитательного процесса. Сэкономлю тебе время: я не стала хорошей и ничему не научилась. Я не буду улыбаться ей и помогать найти нужную аудиторию в колледже. Пусть только попробует ко мне подойти – то, что я делала на Земле, покажется ей детскими шалостями. Кстати, я прогуляла пары. Не забудь записать это в личное дело, а то судьям будет тяжело решиться отправить меня в Аид.

И, пожалуй, я выдохлась. Наверное, не стоило вываливать на Самаэля весь ворох эмоций, но обида оказалась сильнее здравого смысла. Олив была моей первой подругой, единственным, кто заинтересовался странной девчонкой, постоянно пропадающей на катке. Я доверяла ей все секреты. А она чуть не свела меня с ума, и, если бы не папа, я пополнила бы список безликих жертв школьного буллинга.

Стыдно ли мне, что я как следует отыгралась на Олив в старшей школе? О нет, я и десятой доли того, что делала она, себе не позволила. А результат, что характерно, одинаковый: мы в Мортруме, две души на отработке.

– Твой отец, – настиг меня голос Самаэля уже в дверях.

Кажется, нас слышали все стражи, что были на местах.

– Что?

– В комнате до тебя жил твой отец. Я надеялся, ты разберешь его вещи и поймешь сама. А ты просто выбросила их в коридор.

– Вам нравится это, да? Издеваться. Смотреть, как я мучаюсь в попытках найти информацию о нем. Посмеиваться, зная, что она была у меня под носом.

– Я всего лишь пытался дать тебе понять, что твой отец не был хорошим человеком, не нарушая законов Мортрума. И в его личном деле, в отличие от твоего, запись об Олив Меннинг есть. А теперь иди домой, Аида, и если ты еще хоть раз ворвешься в мой кабинет с претензиями, я перестану быть добрым, и уже тебе школьные годы покажутся Элизиумом. Вон!

В ответ на рык я как следует хлопнула дверью, и вздрогнули даже самые невозмутимые стражи.

***

– Если я подойду ближе, ты меня не убьешь?

– Тебя прислал Самаэль? – Я оглянулась на Дара и снова подняла глаза к темному небу в надежде, что с него подмигнет хоть одна звезда, напоминая о доме.

– Прислал – не то слово. Сэм сказал, что тот, кто найдет тебя и проводит домой, получит награду. А мне очень, очень кое-что от него было нужно. Я сразу подумал, что ты пошла куда-то, где уже была. Бар – слишком очевидно, твоя бывшая комната – не то место, где ты бы пряталась ото всех, министерство и колледж наверняка Сэм проверил, ну а в архив тебя не пустили бы. И я вспомнил об этом месте. Тебе здесь не страшно?

Я пожала плечами. Вагончик старого аттракциона, в который я забралась, жалобно звякнул. В прошлый раз ржавый поезд увез меня к самому Пределу, но сейчас, без магии Дэваля, он был лишь старой никому не нужной железякой.

– И что, братик велел привести меня за ухо?

– Нет, просил присмотреть. На улицах может быть опасно. Темные души и все такое.

Дар замолчал, и я не стала продолжать диалог. Он уселся прямо на землю, привалившись к вагончику, а рядом положил большой, до отказа набитый рюкзак. Я не стала спрашивать, что в нем, хотя и заинтересовалась.

– Слышал, ты встретила знакомую из прошлой жизни.

– Это тебе Самаэль так сказал? Знакомую?

– Не совсем. Он сказал, ты встретила девушку, с которой у тебя был конфликт, и испугалась.

– Испугалась?! – Я фыркнула.

Но даже выйти из себя как следует не получилось, потому что, возможно, Самаэль был прав. Может, это чувство и можно было назвать страхом.

– Эта девушка сделала что-то плохое?

– Ничего такого, чего не делал бы твой брат. Издевалась надо мной, когда мы были детьми. Сначала мы дружили, ее родители и мой отец общались. А потом в школе узнали, что мама переехала из России и взяла псевдоним, чтобы строить здесь карьеру актрисы. Тогда город захватили протесты против иммигрантов. На всех смотрели косо. Стало доставаться и мне. Олив очень хотела дружить со старшими ребятами и под их влиянием начала издеваться надо мной и еще парой девчонок. Один раз они сломали мне ребра, в другой отобрали телефон и заперли в багажнике машины. Писали на моем шкафчике гадости и все такое.

– Кошмар. – Дар поморщился.

– Мы жили бедно, Олив и остальные портили вещи. Обо всем узнал папа и решил проблему… не совсем порядочным способом.

– Что он сделал?

– Ничего незаконного. Он никого не убил и не обокрал. И я даже не знала об этой истории до его смерти. Для меня Олив просто однажды перестала меня замечать, и это было к лучшему.

– Но все же…

– Он закрутил роман с матерью Олив, снял компрометирующее видео и пригрозил, что если Олив и ее компания от меня не отстанут, то видео отправится прямиком к мужу миссис Меннинг. Он был не последним человеком в мэрии, чувак с крутым характером. Она испугалась и как-то приструнила Олив, но…