– Вы так спокойны! – раздался в кабинете голос графа Ренского.

Юн оторвался от бумаг и поглядел на высокого, худощавого шестидесятилетнего Теро в черном халате с тростью, стоявшего у его стола.

– Вы тоже, мой дорогой, не сильно встревожены, раз расхаживаете по поместью в халате.

– Всегда мечтал умереть в домашней обстановке, - причем из его тона не было понятно шутил он или говорил серьезно. Граф сделал пару шагов назад и сел на большое кресло напротив стола.

– Вас волнует, как мы будет отбивать город?

– Нет, меня это уже давно не волнует. Я пережил всех своих сыновей и жену, так что меня смерть давно не пугает.

– Тогда зачем вы здесь?

– Я хотел поинтересоваться, в какой момент вы решили предать отца?

– Чего? – удивленно раскрыл глаза Юн и следом рассмеялся. – Вы, верно, сошли с ума. К тому же я ваш герцог и попрошу обращаться соответствующе.

– Хорошо, ваше высочество. А теперь прошу вас ответить на мой вопрос: когда вы перешли грань приличий и решились отравить собственного отца?

– Что за вздор? – рассмеялся глава семьи. – Верно говорят о вас, что от старости ссохлись мозги.

– Вы грубы, ваше высочество, но в вашем возрасте это простительно, - продолжал невозмутимо говорить граф. – Мне только одно неясно: зачем же вы продолжаете упрямиться, когда все раскрыто?

– Все? – Юн опять расхохотался, его явно забавлял их разговор. – Ох, мой милый граф, если бы вы знали как далеки от истины, - он предосудительно покачал головой.

– Что же, ваше высочество… - граф поднялся, чтобы уйти. – Мне было приятно с вами переговорить, но боюсь смерть заждалась меня.

– Это вы верно заметили, - Юн схватил со стола нож для вскрытия писем и всадил его в шею графу. – Глупец, я не травил отца, - процедил он, яростно глядя на перекосившееся от страха лицо Теро.

***

Вскоре мы с Асшарой вышли на одну из городских улиц. Пустая и с закоптившимися от огня домами, она наводила тоску. Сколько людей сгинуло в этих переулках только потому, что не покаялось в том, чего не совершало.

Моя злость по отношению к красным наместникам только сильнее вспыхнула в моей душе. Мне захотелось истребить их всех до одного. Ведь та бесчеловечность, с которой они действовали, не знала меры.

– Лао, - пробился в моем сознание тревожный голос Асшары.

– Что?

– Ты не отвечал мне. Я испугалась.

– Разве ты меня долго звала? – спросил я.

– Раз шесть, ты не отзывался.

– Идем, - нахмурился я и махнул рукой.

– С тобой точно все в порядке? Ты словно выпал из своего тела на несколько секунд.

– Не говори глупостей, - обозлился я в ответ, хотя ее странная мысль поразила меня. Неужели и в самом деле я мог на мгновения вернуться в свой мир? Но я бы заметил, разве нет?

Мы шли осторожно, стараясь прижиматься ближе к стенам, чтобы нас меньше было заметно издалека. Тишина, установившаяся на улице, нервировала больше, нежели если бы вокруг кричали люди и слышались звуки драки.

В моем мире было принято считать, что мертвецов не стоило бояться. Уж не знаю как здесь. Но почему тогда загробный холод, веявший от сожженных стен домов, щекотал мне пятки?

– Как думаешь, они хоть кого-то оставляют в живых? – поинтересовалась Асшара. Ей, видимо, как и мне, было некомфортно от звенящей тишины.

– Не думаю, иначе кем они будут править, - прозвучало в ответ, и тишина разрушилась звонким хрустом.

Мы с Асшарой притаились, ожидая кто появится из-за угла.

Секунда-другая. Ничего не происходило, и напряжение стало спадать. Я решил, что крыса то была всего лишь крыса или собака. Уж не знаю, кого тут принято было заводить.

Асшара вопросительно кивнула головой. Я сразу понял, что она спрашивала разрешения идти дальше.

Раз шум не повторился, и никто не вышел из-за угла, то я утвердительно кивнул в ответ.

Мы прошли еще пару кварталов, так и не наткнувшись ни на кого.

Подойдя к домам, прилегавшим к гавани, мы увидели вдалеке корабли. А от них отплывали небольшие лодки. Множество маленьких лодок, стремительно приближавшихся к берегу.

– Да сколько же их еще? – выругалась Асшара.

– Много, - ответил я, хмурясь и пытаясь придумать какой-то план, как нам победить.

– Что будем делать? – девушка была взволнована и, кажется, напугана.

– Надо вернуться в лагерь, - хмуро произнес я. – Будем осуществлять крысиную войну.