В голову стали лезть разные дурацкие мысли о том, что до утра я могу не дотянуть. Отчаяние, как и тьма, вокруг стали медленно поглощать меня. Чтобы хоть как-то воспрянуть духом, я подошел к единственному окну. Оно было высоко, так что ничего видно в него не было. Зато через него проходил солнечный свет, и он давал надежду.

– Псс… - еле слышимое послышалось наверху. – Братство чтит своих героев.

И в щель что-то проскользнуло, шмякнувшись на пол. Этим чем-то оказался кусок свежего хлеба. Его дурманящий запах сводил меня с ума. Долго не думая, я съел его с такой страстью, которой брал женщин в дни своей свободы. Но тем только раззадорил аппетит. Живот недовольно заурчал, требуя продолжения банкета.

Что за братство? Я пытался натужно вызвать воспоминания, но все они были либо слишком скомканными, либо скоротечными. Вычленить хоть что-то мало-мальски внятное и понятное не представлялось возможным.

Сложно сказать, сколько прошло времени. В заточении оно всегда кажется вечностью. Когда вновь раздался чей-то шепот наверху:

– Готовься, скоро стемнеет, - и с верху на пол снова шмякнулся небольшой кусок хлеба.

Никогда еще не был так рад простому куску хлеба!

Но все это давало надежду на то, что там наверху у меня имелись друзья, готовые рискнуть даже собственной жизнью, ради моего спасения.

Тьма не заставила себя долго ждать. Хотя иногда мне казалось, что темнеет у меня в глазах. Все же я еще оставался слишком слаб и не мог пользоваться своей магией. Да и не знал я до конца в какой степени здесь она есть.

Будь я в своем мире, то давно бы смял дверь, превратив ее в шар и проехался им по часовому, храпевшему так громко, что, кажется, его храп слышали все в ближайших домах. Ну да мне было тем лучше, ведь моим друзьям на воле было проще убить спящего.

Когда храп прекратился, я стал прислушиваться. Либо охранник проснулся, либо он не проснется уже никогда. Дверь скрипнула. Слишком громко для такой пронзительной тишины. Мы могли привлечь ненужное внимание к себе.

– Идем! Скорее! – послышался тот же голос, что говорил со мной в первый раз.

Повторять мне дважды не пришлось. Я вышел в коридор, вдоль которого на стенах горели факелы. Меня встретил порядка шести человек в плащах. Их лиц видно не было, зато я успел заметить, что у всех выбивались одинаково рыжие волосы. Спрашивать об этой их особенности времени не было, да и ни к месту это все.

Мы поспешили вдоль коридора к выходу, но подойдя вплотную к повороту, за которым была лестница наверх, на свободу, все замерли. Откуда-то с улицы доносились голоса. Различить о чем те говорили было невозможно. Это могли быть как солдаты, так и простые гуляки перепившие с вечера. Мы стали ждать.

Голоса не становились глуше, их громкость никак не менялась, значит, они стояли у входа.

Все вопросительно переглянулись. Каждый был готов пойти в бой, но рисковать всеми и сразу было слишком безрассудно.

– Я пойду, - произнес я, чувствуя, что мы зашли в тупик. – Мне нужно еще трое.

– Нет, вы еще слишком слабы.

– Слаб! Да я… - возмутился я и тут же почувствовал как мне становится дурно. – Пожалуй, в этот раз я уступлю, - все же неохотно уступил.

– Идем все, - в один голос решили они и скрылись за углом.

Послышались крики, звон металла о металл. Кажется, вышло громче, чем планировалось. Где-то вдалеке раздался глухой звон колокола, который вряд ли сулил что-то хорошее.

Я выбежал на лестницу. Двое солдат лежали на земле без чувств, но троих держали под руки. Их ранения были разной степень паршивости.

– Быстрее! – торопил всех все тот же голос. – Лошади долго ждать не будут.

Мы добрались настолько быстро, насколько нам позволяли раненные. Лошадей было шесть, поэтому я взял с собой одного раненого. И как они планировали бежать, имея так мало коней? Или с самого начала они понимали, что все не вернуться?

Только мы пришпорили коней, как нам в спину полетели стрелы. В кромешной тьме, освещаемой только лунным светом, ориентироваться было сложно, а на скорости управлять лошадьми, казалось, и вовсе невыполнимой задачей. Но три коня мчались сквозь сонный город, поднимаемый звоном колоколов. Отражаясь от стен, он, казалось, заполнял собой все пространство.

В нашем трио я скакал замыкающим, поскольку не знал дороги.

Холодный воздух ночи заставлял меня поежиться, а горло противно обжигал при каждом глубоком вдохе. Но быстрый бег и опасность погони все же с каждой минутой согревал меня все больше, чтобы не приходилось думать о том, что на мне только испачканная кровью рубашка.

– Лао, - послышался хриплый голос у меня за спиной.

– Что?

– Брось меня. Я не выживу. А без меня конь будет резвее.

– Ни за что! – оскалился я. Как он мог допустить такую мысль? Чтобы я бросил преданного мне человека, брата по духу.

– Солнце все видит, даже когда мы думаем, что скрываемся во тьме, - слабым голосом пробормотал он.

– Ты бредишь? – обеспокоенно воскликнул я, но сразу же вспомнил о том, что это была одна из основных заповедей «Славящих солнце», как они называли себя. И хуже того, как правило, ее произносили перед смертью или казнью.