– Что мы можем им предложить? У нас ни золота, ни серебра, только наша одежа. Если ты не хочешь потом скакать на одном старом скакуне, прижимаясь друг к другу голыми телами, то стоит придумать что-то получше.

В животе предательски заурчало. Стоило бы раздобыть еду, но как? Голыми руками кидаться на дичь, ну так себе идея.

– Ты знаешь, где ближайшая деревня? – уточнил я у него.

– Да, и мы в принципе идем в правильном направлении.

***

В лесу всегда сложно было ориентироваться во времени, поэтому я не мог сказать точно как долго мы шли, пока не вышли в небольшую деревню. Но дома здесь отличались от тех, к которым я привык. Они были, словно закиданы землей, и представляли собой невысокие пригорки. Наверное, это было хорошей идеей при той жаре, которая установилась сегодня.

Если в лесу жару сбивали деревья, не пуская большую часть лучей, то выйдя на открытое пространство, я прочувствовал на себе всю мощь испепеляющего солнца. Сразу захотелось спрятаться куда-нибудь.

Людей на улицах не было видно. Оно и понятно, в такую жару и собаку на улицу не погонишь.

Мы постучались в ближайший дом. Нам открыла пожилая темнокожая женщина со сморщенной, как изюм, кожей. Я успел заметить за ее спиной длинный стол, за которым сидела большая семья человек на двадцать: от мала до велика. А из открытой двери на меня пахнуло приятной прохладой.

– Прошу прощения, но нас ограбили и отобрали все серебро и лошадей. Не могли бы вы нас пустить и дать воды? Сегодня стоит невыносимая жара, - приветливо произнес я.

Старушка оглянулась назад, посмотрев на мужа, сидевшего во главе стола. Тот утвердительно кивнул.

– Проходите, - впустила она нас. – Мы как раз обедаем. Вы голодны?

– Очень, - с улыбкой признался я.

***

После обеда Арус пожаловался на тошноту и попросился прилечь. Его положили в одну из небольших комнат, которых в доме было много. И где-то через час у него появился жар.

– Что с ним? – обеспокоенно воскликнул я, держа холодную ладонь на его горящем лбу.

– Дайте я посмотрю, - мягко попросила хозяйка, подходя к кровати.

Старушка открыла один его пожелтевший глаз, посмотрела, затем – второй. Достав парню язык, я увидел на нем маленькие белые точки.

– Это плохо? – тревожно поинтересовался я.

– Да, в нем завелся паразит, - ответила хозяйка.

– Почему же он раньше не проявил себя?

– Одному Шешу известно почему. Его надо везти к лекарю.

– Где мы его можем найти?

– Ближайший в Цере.

Я повернулся к Лери и Асшаре, стоявшими у двери в комнату. Они были обеспокоены не меньше моего. Мы слишком многих уже потеряли, и нельзя было допустить еще одну смерть.

– А если не в Цере, тогда где? – спросил я у хозяйки.

– Тогда он умрет.

– У вас найдется повозка, чтобы мы могли его доставить к лекарю?

– Да, конечно. Мой муж может вас отвезти.

– У вас есть нож? Нам надо срочно подстричься перед тем, как ехать.

***

Я побрился налысо и сбрил все волосы с головы Аруса. Так у нас появлялся хоть какой-то шанс на то, что нас не поймают и не казнят.

Хозяин дома – седой чернокожий мужчина с крупными чертами лица – уже запряг повозку и ждал только меня. Я же задержался, чтобы попрощаться с Лери и Асшарой.

– Я так и не спросил, хотя все время хотел, - грузно начал я. – Почему Озао и Сая не пришли за мной?

– Мы не хотели тебе говорить раньше, чем окажемся в безопасности, - заговорила Асшара, но ее перебил Лери.

– Озао умер, его ранили в живот. А Саю я не пустил, хотя она рвалась в бой.

– Асшару же ты взял?

– Она холодна головой, а Сая – нет. Она любит тебя, это могло бы нам помешать в самый неподходящий момент.

Я понимающе покачал головой, сжал губы и посмотрел себе под ноги. Мне было больно и тяжело осознавать, что новоприобретенных братьев и сестер могу больше не увидеть.

– Берегите себя, - это все, что я нашелся им сказать.

– И ты себя. Мы будем ждать тебя в Монарде на корабле «Синяя Дева».

Мы обнялись, и я вышел. Сев в повозку, я машинально коснулся руки Аруса, нащупывая его пульс. Он был слабый. Надо было спешить.

Мааш Каашти обедал на балконе дворца, наблюдая с высоты третьего этажа как город Сайлендберг утопает в лучах солнца. Белый город, как его еще называли, за мрамор, из которого он был выстроен, казалось, слегка светился. А парки и усаженные вдоль улиц деревья отдавали особой зеленой свежестью.