Потом был долгий отбор по способностям, по здоровью, по лояльности к действующему строю и еще по куче второстепенных характеристик. Несколько раз к каждому из кандидатов подводили провокаторов, чьей целью было сбить человека с правильного пути. Это могло быть либо приглашение вступить в некое тайное общество, либо, например, заработать денег каким-то противозаконным путем. Кто-то оступался на женщинах, кто-то на водке. Часть оказывалась недостаточно устойчива психически. К финишу приходила обычно только небольшая горстка кандидатов, которые и оказывались впоследствии в помещении с большим затемненным стеклом. В помещении, где от них требовали совершить самый главный выбор в их жизни.

— Эмм… Леонтий Васильевич? — Один из отобранных парней с видимым смущением совсем по-ученически поднял вверх руку и дождавшись кивка задал вопрос. — Вы можете рассказать, зачем именно нас тут собрали? Ваша без сомнения лестная характеристика уверен всем присутствующим очень приятна, но хотелось бы какой-то определенности.

— Конечно, я именно для этого тут и нахожусь, — кивнул генерал. — Вам предлагают особую службу. Вы будете глазами и ушами лично императора. Через вас государь будет присматривать за теми своими подданными, которые иногда забывают, для чего им доверили их высокие должности. Они начинают путать государственный карман с собственным, выстраивать излишне тесные отношения с представителями зарубежных государств, злоумышлять на богом данную верховную власть. А иногда человек просто идиот и не может исполнять свои обязанности по причине скудоумия. На первый взгляд этого не заметно, а дело, порученное ему, страдает. Ваша работа будет заключаться в том, чтобы выявлять таких… Чиновников и сообщать о них императору.

— А по какому ведомству мы будем проходить? — Последовал резонный вопрос.

В России статус человека во многом зависел от его чина. Военного или гражданского. Табель о рангах был альфой и омегой, стержнем на котором базировалась «цветовая дифференциация штанов». От класса чина зависела не только такая банальность, как жалование. Уважение, возможность посещать те или иные салоны, места, общаться с соответствующими людьми… Получение личного, а потом и потомственного дворянства и даже обращение к тебе — все базировалась этом каркасе.

— Официально вы будете проходить по дворцовому ведомству, — пожал плечами Дубельт. — Две тысячи — император на своих людях не экономит — рублей годового жалования, с возможными премиями сверх названной суммы, личное, а перспективе и потомственное дворянство при условии беспорочной службы, щедрый пенсион, зачисление детей в любое из учебных заведений империи по личному распоряжению императора. Выплаты семье в случае вашей гибели.

— В случае гибели? — Вырвалось у другого парня.

— Да, — кивнул генерал. — К сожалению, вельможи в империи зачастую крайне негативно относятся к тому, чтобы за их деятельностью осуществлялся хоть какой-то пригляд. Случается, что наших служащих травят, убивают, а иногда они просто исчезают без следа. Каждое такое происшествие тщательно расследуется, и чаще всего виновные несут заслуженное наказание. Однако погибшему, как вы понимаете, от этого обычно не легче. И это — первая причина, почему вам стоит задуматься, нужно ли вам вообще связываться с такой беспокойной работой.

— А какая вторая, Леонтий Васильевич?

— Вторая заключается в том, что шанса передумать у вас не будет. С нашей службы не уходят в отставку по своему желанию. Вход рубль — выход два. Свободу вы получите только тогда, когда окажетесь уже непригодными для работы, но и тогда вам могут предложить стать наставниками для молодых поколений императорских порученцев, — Дубельт сделал шаг к стеклу и пару раз постучал в него костяшками пальцев. За стеклом почти сразу зажегся свет и «в кадре» появились какие-то люди, облаченные в весьма странные глухие одеяния, напоминающие резиновые дождевые накидки. Пара мужчин втащила в комнату носилки на которых отчетливо виднелось человеческое тело. Причем тело это явно было не в восторге от своего текущее местоположения: оно брыкалось и во всю пыталось вывернуться, однако веревки, которыми были прихвачены к носилкам руки и ноги «пациента» держали крепко, не позволяя ему вырваться. Генерал обернулся и, убедившись в том, что «представление» у него за спиной стартовало, продолжил мысль. — Кроме того нужно понимать, что от вас на этой работе будут ожидать кристальной честности. Вас будут регулярно проверять и малейшее сомнение в вашей лояльности приведет вас сюда. Здесь у нас место, где императорские порученцы начинают работать и место, где заканчивают.

Человек на носилках меж тем устал брыкаться и начал выть. Однообразно, на высокой ноте, чем вызвал полнейшее недоумение у собравшихся перед экраном «претендентов». В отличии от них связанны видимо хорошо знал, что воспоследствует дальше и ничего хорошего для себя не ожидал.

— Кто это? — Последовал вопрос из «зрительского зала».

— Это один из наших товарищей. Бывших. Он проявил грех корыстолюбия и посчитал, что может закрывать глаза на кое-какие прегрешения вельможи, за которым был поставлен приглядывать. За долю малую. Продался, попросту говоря. Он знал, на что шел и к каким последствиям могут привести его неправильные решения. Вы эти последствия видите перед собой во всей красе.

За стеклом меж тем совершенно невозмутимые работники, которых, казалось, крик привязанного совершенно не смущал, принялись доставать из стоящего тут же шкафа всякие, выглядящие весьма угрожающе приспособы. Пара больших ножей, пила, молотки, какие-то клещи… Неожиданно — плотницкий коловорот. Стало понятно, что ничего хорошего человека на столе точно не ждет. А еще стало понятно, зачем работникам непромокаемые накидки — чтобы не обляпаться чужой кровью.

— Они действительно будут его пытать? — Нервно сглотнув спросил один из «зрителей».

— Нет что вы, — покачал головой генерал, отчего, кажется по комнате пронесся шелест синхронного выдоха. — Пытать — это узнавать правду у подозреваемого. Нам от этого отщепенца ничего уже не нужно, да и пытки в империи запрещены. Во всяком случае официально. Его будут наказывать, причем исключительно пользы для. Чтобы вы, посмотрев на его страдания, когда-нибудь в будущем, когда вам предложат тридцать серебряников, сделали свой выбор правильным образом.

Палачи за стеклом тем временем закончили приготовления и принялись, не торопясь «обрабатывать» клиента. Начали с пальцев на руках, которые без особых затей по одному раздробили металлическими молотками; стало окончательно понятно, что это не какое-то представление, специально устроенное для зрителей, а самая настоящая по средневековому изощренная казнь. Крик привязанного меж тем превратился в натуральный визг и ушел в ультразвук. А когда после очередного удара несколько капель крови брызнуло на разделяющее два помещения стекло один из кандидатов не выдержал и, издавая утробные звуки, рванул прочь из комнаты. Через несколько секунд за ним последовало еще двое. Что ни говори, как бы просто люди в 19 веке не относились к смерти, наблюдать за кровавым мучением живого существа вот так с расстояния в несколько метров сможет далеко не каждый.