Пробегаюсь дальше по списку и понимаю, что вкусы у нас с мистером говнючелло схожи. Ну, разве что печенку я обожаю. Странно, но почему-то я была убеждена, что ест он исключительно пищу, которая мне неизвестна. Какие-нибудь устрицы, осьминоги и то, что едят богачи. Но получается все наоборот.

В какой-то момент мне надоедает изучать все Танины ценные указания. Уж слишком много их. Особенно позабавил факт, что Кротов любит и ценит подарки на любые праздники. Ух ты, чувствительный какой, подарки ему дарить. Облезешь.

В девять вечера моя жирная душонка не выдерживает борьбу со слюной и, несмотря на темноту за окном, я направляюсь в магазин за банкой перловой каши. Слюна достигает максимума, когда мне удается заполучить заветную банку вкуснятины.

И черт меня дернул пойти обратно другой дорогой. Господи, избавь меня от этого наваждения воровать! Сама не понимаю, как так происходит. В меня словно кто-то вселяется, мозг начинает думать совершенно по-другому при виде холеного богатого с виду мужика. Особенно, когда у него виден долбаный кошелек!

Пару минут адреналинового драйва, несколько стыренных некрупных купюр из кошелька, и я возвращаю украденное с вышколенной фразой «это, наверное, вы обронили кошелек». И никто и не думает, что девица с таким милейшим личиком воровка со стажем.

А дальше все снова по той же накатанной дорожке, сунуть украденное тому, кто нуждается. Только не тем, кто стоит у метро, ибо они работают на дядю. Хрен я какому-то мудаку отдам хоть копейку. В итоге в десять вечера я оказываюсь в жопе мира, в которой провела почти год и сую деньги первому попавшемуся худому и грязному мальчишке.

Настроение моментально падает ниже нуля и банка с кашей уже совершенно не греют душу. Бреду до остановки, совершенно не смотря под ноги. Понимаю, что надо все это прекратить, а не получается. Уже не вспомню, когда я в последний раз плакала, а сейчас только этого и хочется. Слезы моментально застилают глаза, и только я хочу вытереть эту сырость, как меня резко хватают сзади и зажимают рот рукой. Я машинально наступаю со всей силы на ногу нападающему и пытаюсь вырваться, но вместо этого какая-то сука сдавливает мне грудную клетку. Не сказать, что больно, но почему-то я начинаю задыхаться. В этот момент меня отпускают, и я падаю на коленки, хватаясь за солнечное сплетение.

— Везение имеет свойство заканчиваться, Снежана Викторовна, — слышу над ухом голос Кротова. — Когда в следующий раз решишь что-то у кого-то украсть, имей в виду, что можешь нарваться на того, кто сначала тебя отхерачит, как следует, потом оттрахает во все дыры, а на десерт пустит по кругу. Девочки с милыми и смазливыми личиками пользуются большой популярностью. И как только синяки спадут, сдадут тебя в дешевый притон, где ты будешь обслуживать кучу членов за день. И что-то мне подсказывает, что тебе это вообще не понравится. Ты этого хочешь, дура?

Молчу, не зная, что сказать. Но, кажется, от меня и не требуется ответа. Словно нашкодившего ребенка Кротов хватает меня за воротник ветровки и поднимает с асфальта. Хватаю следом слетевший рюкзачок и в этот момент говнюк, подаривший мне только что несколько седых волос на голове, подталкивает меня в спину.

— Пошла, — грубо бросает Кротов, в очередной раз подталкивая меня, как оказалось, к машине.

Наспех вытираю ладонью мокрые щеки и… совершенно не знаю, как себя вести. Странно, что он вообще со мной заговорил, учитывая, что он каким-то образом стал свидетелем моей очередной кражи. А ведь не воровать — было его четким условием работы. Это ж надо попасться вот так, когда только-только подписала этот дебильный договор. Хуже всего, что как только мы трогаемся с места, Кротов словно набирает в рот воду.

Краем глаза замечаю его нахмуренную морду и выступающую на лбу морщину и понимаю, что он крайне зол. Вдобавок еще руки сжимает в кулак. И тут до меня доходит. Как он вообще мог знать, где я нахожусь? Следил за мной? Ну и зачем ему это?

— Ты на черта это делаешь? — еще бы я сама себе могла это объяснить. — Может, тебе к психиатру надо походить?

— Только вместе с вами. Людям, которые следят за другими, тоже не мешало бы полечиться.

— Слежу? — усмехнувшись, произносит Кротов, обводят меня при этом своим коронным придирчивым взглядом. — Нет, лапочка. Я за тобой пока не слежу. Всего лишь решил сообщить тебе лично об изменении планов и кое-что передать. Но тут уж грешно пропустить кино с тобой в главной роли. Если еще раз так сделаешь, закончишь как я тебе предрек. Вот увидишь. Завтра в семнадцать тридцать у нас поезд, — резко переводит тему, на что я теряю дар речи. Какой еще поезд? Он еще согласен на помощницу в моем лице? — Встреча с консультантом по одежде у тебя отменяется. Но видеть тебя в твоих уродливых шмотках в купе я не хочу. Поэтому держи хоть что-то, — передает мне большой пакет с каким-то неизвестным названием. — Собери с собой все необходимое. Мы едем, скорее всего, надолго.

Следующим мне в руку попадает билет вместе с моим паспортом. Я что не забрала его? М-да… ладно, надо как-то выправлять ситуацию. Что он там обожает? Перловку? Ну, можно и пожертвовать. Достаю из рюкзачка банку и протягиваю Кротову.

— Хотите? Это каша перловая с говядиной, — Кротов еще больше хмурит лоб. Таня меня обманула? Или он брезгует с банки? — Она белорусская. Батька плохого не сделает.

Эх, была не была, сейчас как открою, так сразу слюной тут все закапает. Достаю из рюкзачка ножик и протыкаю им банку. С трудом открываю ее и понимаю, что что-то не так. Прям сильно не так, судя по специфическому рыбному запашку в машине. Это что за фигня? Всматриваюсь в банку — рыбная консерва. Вот же дрянь продавщица!