— Ну же, — нетерпеливо воскликнул сидевший в кресле Иван. У его ног на выскобленных добела досках палубы сидели еще три девчушки.

Чуть поодаль, с подносом, уставленным напитками, стоял официант в белоснежной форме.

— Ну же! — повторил Иван. — Еще две секунды простоя и я удалю вас с ринга. Бокс!

Одна из девочек сделала неуклюжий выпад и хлестко ударила соперницу по щеке. Та взвизгнула, вцепилась обидчице в лицо. Началась драка. Девочки визжали, бранились, катались по полу.

— Что у вас происходит? — подавляя брезгливость, спросил Беседин.

— Товарищеский матч. Разыгрывается перстень с сапфиром, — со смехом откликнулся Иван, указывая на поднос официанта, где среди наполненных бокалов действительно лежала открытая ювелирная коробочка. Темно-синий камень перстня переливался на солнце.

— Стерва! Мокрощелка! — заводила себя одна из малолетних гладиаторш, ухватив соперницу за густые рыжие волосы и пытаясь приложить ее хорошенькое личико к доскам пола.

— Брейк! — вскричал Иван. — Эльвира, лицо портить запрещается! Зачем мне изуродованная наложница!

Но девочка вошла в раж. Отшвырнув в сторону легкое кресло, она, ухватив соперницу за талию, опрокинулась вместе с ней в бассейн. Водяная гладь вздыбилась снопом брызг. Послышался хрип, истошный крик. Рыжеволосая девочка то и дело с головой погружалась в воду, придавленная сверху более сильной и менее симпатичной Эльвирой.

— Сейчас Эльвира утопит Манечку, — холодно произнес Беседин.

— Брейк, брейк! — кричал Иван.

Эльвира с торжествующим выражением лица продолжала топить девочку.

— Быстро в воду. Растащите их, — приказал Иван.

Сидевшие у его ног девчушки стремительно попрыгали в воду. Поднялся невообразимый гвалт. В этот момент затренькала трубка спутникового телефона Беседина.

— Евгений Юрьевич? — послышался в трубке напряженный мужской голос.

— Да, — откликнулся тот.

— У нас проблемы. С Гринько.

— Минуту, — резко перебил говорившего Евгений Юрьевич.

Он прошел с трубкой в руке в кормовую часть яхты, где не было никого, если не считать пары матросов, разворачивающих кливер в соответствии с изменившим направление ветром.

— Ну? Слушаю тебя.

— Он отказывается. Говорит, что через городское правительство подряд не пройдет. Многие, мол, не захотят отдавать такой лакомый кусок неизвестно кому.

— Что? Он отказывается? — повысил голос Евгений Юрьевич. — А какого черта мы его засунули в это правительство? Обеспечили ему должность вице-губернатора? Он что, с ума сошел? Или забыл, откуда ноги растут? Ты вообще серьезно с ним говорил или как?

— Более чем серьезно. Я предупредил его о неприятностях. Он только улыбается в ответ. Впечатление такое, что его перекупили. Что он обзавелся новой «крышей». И считает ее более крутой.

— Ах, вот как… Вот, значит, как… Ну что ж, ему бы следовало лучше меня знать. Все-таки не один год вместе работали.

Он помолчал, облокотившись о поручни и глядя на светло-зеленые с белыми барашками волны, клубившиеся за кормой яхты. Процедил сквозь зубы:

— Что ж, если убеждения не действуют… Мне его уговаривать некогда. И я не собираюсь перекупать его обратно. В конце концов, он не невинная юная красотка, решившая столкнуть лбами поклонников и полюбоваться дракой. Ему следовало бы знать меня лучше, — повторил Евгений Юрьевич. — Применяй нулевой вариант.

— Какой именно? Короткий или затяжной?

— Короткий, — раздраженно бросил в трубку Евгений Юрьевич.

— О'кей, — бодро откликнулся Зверев. — Еще информация: дело Фонарева закрыли — это раз. Голосование по нашему вопросу примерно через пару недель — это два.

— Что ж, значит, скоро вернусь.

— Вот и хорошо. А то некоторые тут без вас осмелели чересчур…

— Докладывай, кто осмелел. Будем принимать соответствующие меры. Скоро вернусь, Алексей, скоро!

Беседин недобро усмехнулся, не сводя глаз с пенных волн. Вот, значит, как. Тишайший Петруша вышел из-под контроля! Вот что значит оторваться от родных берегов — холопы тут же начинают воображать себя господами!

Евгений Юрьевич вернулся к гостям. Тяжело дышащие мокрые девочки сгрудились вокруг подноса, разбирая бокалы с шампанским.

— Победила Эльвира, — подняв вверх руку торжествующей Эльвиры, провозгласил Иван. — Но… приз зрительских симпатий присуждается Манечке.

Кольцо с темно-синим камнем было торжественно надето на Манечкин пальчик. Заплаканная девочка тут же просияла. Перстень был явно ей велик, и девочка крепко сжала кулачок. Теперь наполнились слезами глаза Эльвиры.

— Ну-ну, не куксись! — утешил ее Иван. — Для тебя тоже есть приз!