Ну с трудом, но руки ненадолго этим согреть можно. Поджечь сено? Оно сырое, а если и разгорится, мы моментально отравимся угарным газом.

Мы сидели молча, разговаривать не тянуло. Я то и дело тянулся к своему ядру, пытаясь нащупать хоть искорку. Мне казалось, что моя сила будто под толстой плёнкой, но мне её не разрезать и не порвать… Катарина прижималась ко мне вплотную, и я чувствовал запах её волос, отдающий почему-то сиренью.

В какой-то момент я понял, что Катарина спит, и я сам тоже почти сплю. Страх обжёг меня не хуже огня. Мы точно замёрзнем насмерть, если заснём!

Я растолкал мышку и заставил её встать. Держа её за руки, я принялся делать упражнения, прыгать, толкать и тянуть её. Наконец она разошлась и даже явно немного согрелась – на белом, как у снежной королевы, лице появился легчайший румянец.

– Кто тебя избил? – спросил. – Это точно не я.

Катарина досадливо поморщилась.

– Вчера был отвратительный просто день, всё сыпалось из рук. Разбила телефон, попала в аварию, наткнулась на одержимого, который попытался меня убить. Хотя не могу сказать, что сегодняшний день лучше.

– Забавно… – ошарашенно ответил я. – У меня вчерашний день прошёл примерно так же.

И в этот момент я вдруг вспомнил слова Карачуна. Дикая Охота!

– Я знаю, как нам выбраться!

– Что?! – Катарина бросила на меня отчаянный взгляд. – Как?!

– Зажигалка! – я едва не плясал от счастья. – Сегодня Дикая Охота! Мы вызовем её и возглавим! – внезапно худший новогодний подарок стал лучшим в мире – он нёс в себе наше спасение и свободу. Дикую Охоту вызывают огнём.

– У нас нет силы…

– Не важно! Дикую Охоту может возглавить и смертный, если ему хватит духу. Просто повторяй за мной.

Я зажёг огонёк, наши руки сомкнулись вокруг.

– Слушай дыхание бога, внимай столкновению душ, мы стоим у порога, мёртвое порушь. Слушай хлопанье крыльев, внимай Гвин ап Нудд, Дикой Охоте посильно, дань свою соберут!

Катарина послушно вторила мне, и едва она договорила последнее слово, как огонёк зажигалки взвился почти до потолка и погас. В коридоре тоже погас свет, раздался нарастающий грохот. Меня накрыла волна первобытного ужаса, но одновременно – и такого же дикого, необузданного восторга.

Я призвал Дикую Охоту! Она грядёт!

***

Грохот стоял такой, что я не слышал Катарину, хотя рот она точно открывала. Наконец в наш крошечный карцер частично ворвались кони. Частично – потому что целиком они не влезли и задние конечности и хвосты остались в соседнем помещении.

Коней было два – великолепный огромный чёрный жеребец с иссиня-чёрной гривой и белая кобыла поменьше. Оба храпели, не желая стоять на месте, глаза сияли мистическим светом, они перебирали копытами и оглушительно ржали, желая сорваться в стремительный полёт.

– Давай! – рявкнул я на Катарину, одним прыжком взлетая на спину жеребцу. К счастью, колебаться воровка не стала, так же оседлав кобылку.

Ездить без седла мне не приходилось, но всегда мы что-то делаем впервые. Ну и что, что мой конь материален лишь отчасти, как и я сам, судя по тому, как весело и задорно мы несёмся через стены, в такие моменты лишь на мгновение пронизывает тело странное ощущение нереальности происходящего, и вот я снова на грани всех чувств, живой, как кажется, никогда ранее.

Меня захватывали эмоции – безумный восторг от скорости и мощи, через меня текла невероятная сила, от которой волоски на теле стояли дыбом. Мы ныряли в стены, в деревья, проносились сквозь людей, которые не замечали нас, но вздрагивали и нервничали. В то же время я испытывал и страх, от которого в жилах стыла кровь, и я мечтал закрыть глаза, но не мог, и видел всю Дикую Охоту будто бы целиком – за нами ещё кони, десятки коней, которых отчаянно гонят всадники, а вокруг – серое волчье море…

«Пора, Волчий Пастырь, – услышал я голос в своей голове. – Веди свою Дикую Охоту, забери всё, что уже мертво!»

– Эге-гей! – трубно заорал я, одними движениями бёдер заставляя своего коня развернуться и сменить направление. Мы неслись обратно к лабораториям, где держали в плену нас с Катариной. Девушка не отставала, легко управляясь со своей кобылой, следовала за нами с жеребцом так, будто они – наша тень.

Мы собирали и забирали – тех, кто задержался в этом мире и давно должен был его покинуть, тех, кто запутался и колебался, тех, у кого умерла душа, а тело задержалось. Увы, сквозь Логинова я провёл Дикую Охоту дважды – ублюдок был жив и здоров, забрать его мы не могли, но я заставил его ощутить и услышать нас. Под завывания и хохот моих всадников, он в панике упал на пол, пополз, а я топтал его копытами своего коня – жаль, он всё же не мог ощутить всю гамму тех ощущений, что я желал до него донести.