Если раньше мои глаза были просто вытаращенными, то теперь они явно полезли из орбит куда-то в свободное плавание, потому что… Какого. На хрен. Черта?!

Тем временем лицо женщины скривилось так, словно она съела лимон.

— Пора бы уже запомнить, Азалия, что меня зовут лея Ганно.

Как говорится, очень интересно, но ничего непонятно.

И погодите-ка, Азалия?! Что за…

В интуитивном порыве я отбросила от себя одеяло и увидела свои детские ножки, которые до колен покрывала довольно простенькая ночная рубашка.

О Боже…

Ощущая, что в груди не хватает воздуха, я подняла руки к глазам и узрела пухленькие маленькие ладошки, которые почему-то покрывала паутина черных вен. Словно в кровь шприцом добавили чернила.

О-боже-мой-какого-дьявола-тут-вообще-на-хрен-творилось?!

— Что это?.. — невольно спросила я, вздрагивая от звучания собственного же голоса.

— Я не знаю, Азалия. Завтракайте уже скорее, мы опаздываем на занятия.

Ха-ха…

Что ж, капитан очевидность, твой выход. Барабанная дробь, и - та-дам. Кажется, я не в общежитии. Теперь осталось понять, что с этим осознание делать. А пока… Что она там говорила? Завтракать? Отлично! Я всегда лучше соображала за едой.

Пошарила взглядом вокруг и довольно быстро обнаружила симпатичную тележку рядом с кроватью. Вот только когда я подобралась к ней ближе и подняла крышку, любые мысли о еде с криками и воплями разбежались по углам.

На чересчур симпатичном для подобных отходов подносе стояла кружка с чем-то на вид давно прокисшим, на блюдце одиноко лежал заплесневелый хлеб, а на тарелке - нечто похожее на кашу, от которой исходил такой запах, что повеситься было можно.

— Это что такое?! — возмутилась я, не ожидавшая подобной подставы.

— Ваш завтрак, — отрезала женщина, скрещивая руки на груди.

— Это?! — я в отвращении с грохотом опустила крышку на поднос и оттолкнула от себя ногой тележку. — Такое даже свиньям нельзя скармливать! Где вы тут завтрак увидели?!

Давайте рассуждать логически. Я проснулась в красивой и большой комнате. Какая бы чертовщина тут не происходила, но совершенно очевидно, что я в этом доме - где бы он не оказался - не последний человек. Как минимум, вот эта мадам в темно-зеленом платье - явно моя прислуга.

Тогда какого, спрашивается, черта?!

— Ничего больше у нас нет для ребенка потаскухи! — ядовито зашипела женщина, теряя всю свою хладнокровность.

Моя челюсть окончательно отвалилась.

Ребенка потаскухи?

Мелькнувшая внезапно в голове вспышка озарения показалась мне настолько бредовой, что я поспешила от нее тут же избавиться. Но…

— На такое вам уже нечего сказать? Вот и молчите. Ешьте свой завтрак или останетесь и вовсе без него, а вдобавок еще и без обеда! — грубо сказала лея Ганно.

Я же прикладывала все усилия, чтобы моя челюсть не упала куда-то к центру земли.

Большой и богатый дом. Дочь потаскухи. Азалия… Что-то знакомое. Что-то до боли знакомое, но совершенно невероятное!

Черт возьми, мне нужно проверить!

Я спрыгнула с кровати и прямо с босыми ногами понеслась к двери.

Этого не может быть. Невозможно. Нет. Такое происходит только в книжках.

— Азалия! Куда собралась, негодница?! — доносились мне в спину крики женщины, но мне до них не было дела.

Я стремглав неслась на первый этаж - в столовую, где по утрам обычно обедал…

Нет, даже думать о таком странно! Но все же…

Но все же, чуть не поскользнувшись на гладком паркете, завернула в коридор, с разбега распахнула двустворчатые высокие двери, которые пусть и с трудом, но поддались и… Чуть не села.

Что я там говорила? Такое только в книжках бывает? Ну, либо я в книжке, либо сошла с ума, потому что за длинным столом в полном одиночестве и правда завтракал юноша лет девятнадцати.

Мое сердце бешено колотилось от быстрого бега, но стоило нашим глазам встретиться, как оно тут же замерло и рвануло куда-то ввысь.

Бледная кожа, аристократические черты лица, черные волосы мягко завивающиеся за ушами и острый, режущий кинжалом взгляд.

Ради всех богов, это же, мать его, Ридрих!

Ридрих! РИДРИХ! Из моего любимого романа. Мой любимый персонаж!

До дикого фанатского визга оставались какие-то считанные секунды, когда вдруг все поменялось.

Он не сдвинулся с места, не пошевелил ни единым мускулом, но сила хлынувшая от него во все стороны припечатала меня к стене. И под гнетом этой ужасающей мощи любые эмоции, кроме леденящего душу страха, покинули меня к чертовой матери.