Шрифт:
— Конечно, согласен, — сказал слегка развязно, растянув кривую ухмылку. — Не вопрос. Пойду и сделаю.
Глава 8. Кир
Значит, она считает, что он по части горничных. Вот и хорошо. И правильно. А по какой же части ему ещё быть? Только по этой. А как же!
Кир размашисто шагал по коридорам верхнего уровня, засунув руки в карманы и не обращая ни на кого внимания. Он уже забыл, что эти слова произнёс ненавистный Васнецов, а вовсе не Ника, и потому в своих мыслях обращался именно к ней. Перед глазами стояло её спокойное лицо и равнодушные серые глаза, бледные щёки, украшенные капельками солнца, чуть припухшие, обкусанные губы. И эта воображаемая Ника говорила: «Ну ты как, Кир, сможешь?».
Да чего там мочь. Пришёл и сделал. Им, которые по части горничных, вообще по фигу.
Кир со всего размаху налетел на какую-то женщину. Она негромко вскрикнула, а её спутник, высокий и уже немолодой мужчина, что-то сказал, наверняка не сильно лестное — что, Кир не расслышал. Но он за последнее время столько всего узнал о себе, что слова случайных людей его вообще не трогали. Какие ещё могут быть слова, если он для неё, для Ники — мезальянс. Фу, ну и мерзкое слово. Красивое и шипящее, как этот хлыщ Васнецов, который змеёй обвился вокруг Ники и нашёптывает там ей всякое.
Что там Стёпка нашёптывает Нике, Кир додумать не успел, потому что очутился у дверей квартиры Рябининых.
— Кир? Ты как тут оказался? — на лице Ленки Самойловой отразилось такое изумление, что казалось, она сейчас завизжит или грохнется в обморок.
— Мимо проходил. А что?
Кир только сейчас понял, что он даже не продумал никакого примерного плана. Все его мысли, пока он почти бежал до Рябининской квартиры, были заняты исключительно Никой, и сейчас, глядя в вытянувшееся от изумления Ленкино лицо, он выпалил первое, что пришло в голову.
— Может, пустишь меня? Чего в дверях торчать что ли будем?
И отодвинув Ленку, Кир развязно прошествовал вглубь квартиры. Позади него хлопнула дверь.
Он почти безошибочно прошёл прямо до гостиной. Широкий и мрачный коридор, освещаемый декоративными свечами, воткнутыми в бронзовые, с зеленоватым отливом, ажурные подсвечники, упёрся в массивные двустворчатые двери, тёмные, почти чёрные, с тонкими золотыми вставками. Как в склепе — поёжился Кир.
— Ты вообще с ума сошёл, да? — Ленкин свистящий шёпот врезался в ухо. Она догнала его и, схватив за руку, приблизила к нему своё широкое, чуть приплюснуто лицо. Где-то по периферии сознания пронеслось лёгкой дымкой — а ведь когда-то она казалась ему красивой. Ну надо же. Когда-то…
— Я сейчас хозяев позову, слышишь?
— Да брось…
Кир толкнул одну из створок, ощутив кожей теплоту гладкого отполированного дерева, и небрежно шагнул внутрь гостиной. Быстро огляделся, почти сразу заметил этот чёртов глобус, о котором толковал Сашка. Большой шар на высоких ножках, изогнутых словно лапки жучка. И где-то внутри этого шара — дневник.
— Кир…
Чёрт, Ленка же.
Кирилл обернулся и, сам не понимая, зачем он это делает, а, может, отдавая себя во власть интуиции и другого какого-то чувства, которое вело его по жизни, заставляло совершать как самые умные, так и самые глупые поступки, приобнял Ленку за талию и притянул к себе. Она попыталась высвободиться, уперлась ладонями ему в грудь, но Кир лишь усилил хватку.
— Хорошо выглядишь. Платье красивое, ты в нём прямо первый класс. А я такой иду по коридору, смотрю ты. Я даже тебя окликнул, а ты не услышала, наверно.
В голове пронеслись инструкции Веры Ледовской — наври ей, что увидел у какого-то магазина и типа прежние чувства вспыхнули, — и Кира понесло само собой. Он всё больше притягивал к себе Ленку, ощущая рукой под тонкой тканью форменного платья, которое действительно ей шло, тут Кир не соврал, разгорячённое тело, уже откликающееся на ласку.
— Ты чего, за мной следил? Чокнулся. Вот ты псих, Шорохов, а если б у меня хозяева были дома…
Кир видел, она уже почти сдалась и сопротивлялась вяло, больше для вида.
Он вжал её в стену, навалился всем телом и, вплотную приблизив лицо, чувствуя на своей щеке горячее Ленкино дыхание, шептал какую-то ерунду, сам понимая, что слова в данном случае вторичны, и всё решается на уровне инстинктов. Эти же инстинкты вели и его. Вряд ли он соображал, что надо делать, всё-таки стратегом Кир был никудышным, но что-то внутри подсказывало, направляло, и Кир, силком выгоняя из головы образ Ники, просто поплыл по течению. Его руки шарили по Ленкиному телу, торопливо и как-то привычно что ли. Как сто лет назад, ещё в той, прошлой жизни.
И Ленка поддалась.
— Слушай, давай не здесь, давай ко мне пойдём. Блин, ну ты и придурок.
Она нехотя выскользнула из его объятий, потянула за рукав, увлекая за собой. Кир не сопротивлялся, только обернулся ещё раз на странную штуку, глобус-бар, словно пытаясь запомнить дорогу обратно.
Комнатушка, куда притащила его Лена, резко отличалась от остального убранства Рябининских апартаментов. Никакой деревянной мебели, никаких вычурных светильников, тёмных картин в тяжёлых золочёных рамах — обычный дешевый пластик, как и везде.