– Что вы сделали с предыдущими жильцами этого дома?

Эксцингус тихо рассмеялся.

– Ах, теперь, когда вы вступили во владение домом своего отца, вы задаетесь вопросом, какой ценой обошлось ваше возвращение. Вы обеспокоены тем, уж не прикончил ли я семью вашего бывшего мужа, не так ли?

Она выдержала этот пристальный взгляд, ее губы скривились от отвращения.

– Такая мысль действительно приходила мне в голову .

Его лицо сморщилось в оскорбленной гримасе.

– Тогда выбросьте ее из головы, домина. Это Рим, а не та приграничная деревня, к которой вы привыкли, и я совершенно точно не склонен к бессмысленным убийствам, которые являются прерогативой императора. Ваш бывший шурин и остальные члены его семьи надежно спрятаны где-то не слишком далеко отсюда.

Он повернулся и ушел, не дожидаясь ответа, оставив тунгрийцев смотреть ему вслед, а Юлия с Дубном в особенности, теребить рукояти ножей, которые они припрятали при себе. Юлий недоверчиво покачал головой, подняв бровь на Скавра.

– Это, правда, трибун? Мы собираемся работать с ним после того, что он натворил в Британии? Он же без колебаний нас всех продаст.

Старший офицер ответил, все еще глядя на дверь, через которую вышел Эксцингус.

– Я не вижу особого выбора. На данный момент мы даже не знаем, кого из четверых он имеет в виду под словами “возможность расправиться”, поэтому мы либо воспользуемся шансом, который он нам предоставляет, и, закрыв глаза, пойдем на рис, либо пропускаем его слова мимо ушей и отказываемся от всего этого.

Двое мужчин некоторое время, молча, смотрели друг на друга, прежде чем вмешался Котта.

– Я бы сказал, что вы оба правы, - он указал на Скавра.
– Трибун прав, когда говорит, что мы не сможем осуществить задуманную месть без этого человека. Но, с другой стороны, примипил прав, говоря, что мы можем доверять этому гнусному ублюдку не больше, чем моче ... прошу прощения, дамы.

Фелиция и Анния скромно улыбнулись, и бывший солдат продолжил, хотя его лицо немного покраснело.

– В любом случае … я собирался сказать, что, возможно, есть способ привнести в отношения к нему больше доверия.

Юлий недоверчиво нахмурился.

– Большее доверие? Ты предполагаешь, что мы могли бы дать этому ободранному куску дерьма презумпцию невиновности?

Котта покачал головой.

– Не совсем. Проблема в том, что прямо сейчас у нас есть только два варианта: либо слепо доверять ему, либо убить его. Один вариант безрассудно наивен, в то время как другой лишает нас всякой надежды отомстить за смерть отца Марка. То, что я имею в виду, может подсказать нам третий вариант.

Когда все ушли, Котта долгим пристальным взглядом смотрел на Марка затем резко ударил его рукой по плечу.

– Я все ждал, Марк, когда вы меня узнаете? Но видно не дождусь. Вспомните, я же тот самый солдат, который вместе с гладиатором обучал вас воинским премудростям. И вы меня не узнали, а ведь прошло всего два года. Неужели я так изменился?

– Котта? Но я даже не знал в то время твоего имени. Для меня ты был просто солдатом. Но как я рад снова тебя встретить

– Видишь. Какое несчастье нас с тобой постигло. Я бы хотел узнать подробности

– Вам лучше не знать их, Марк, оставьте все как есть.

Котта решительно покачал головой, глядя на своего бывшего подопечного, его губы решительно сжались в жесткую линию.

– Я должен знать. Мне нужно понять, насколько все было плохо…

Ветеран прервал его мощным взмахом руки.

– Примерно так же плохо, как вы себе представляете и даже хуже, несмотря на то, что вы видели уродливое лицо войны. Некоторые вещи просто лучше не знать и не обсуждать, иначе вы в конечном итоге сойдете с ума просто потому, что это они были здесь, а вас здесь не было.

Марк встал и зашагал прочь через маленький сад. За стеной дома всегда слышались звуки города: шлепанье ног по булыжникам, крики лавочников и уличных торговцев, сливающиеся в непрерывный нестройный хор. Скавр увел свой эскорт обратно с холма, оставив молодого центуриона проводить вечер со своей женой под бдительным присмотром Котты и нескольких его людей.

– И это моя точка зрения. Да, меня здесь не было, а они были. Вся моя семья исчезла за одну ночь, и я так и не узнал, что с ними случилось. Насколько я знаю, они могли быть проданы в ...
– Он замолчал, увидев выражение лица своего друга, когда тот внезапно перестал ему перечить.
– Что?