Анисимов, опустошив стопку, принимает её содержимое вместе с поданной ему мыслью.

— Сталин не будет ругаться, что мы опять из окружения немцев выпустили?

— Мы никого не выпускали, — нагло заявляю в выпученные глаза генеральского друга и цепляю полную ложку винегрета. Балует меня сегодня Шура.

— Куда мы их выпустили? Они так и остались в Курляндском котле, — эта моя мысль заставляет замереть Анисимова. А ведь точно! — говорит он всем лицом.

— Сообщение в Москву будет такое: доблестная 11-ая армия совместно с войсками Северо-Западного фронта, нанеся противнику тяжёлые потери, освободила город Шауляй и множество прилегающих населённых пунктов. Ты ещё дополнительную генеральскую звёздочку получишь.

Довольно гыгыкаю и снова наливаю.

— Хватит вам на сегодня, — Шура убирает со стола бутылку.

— Ты понял, Николай Палыч? — подмигиваю гостю. — Кто на самом деле командир? И наплевать ей, что я — маршал, что со мной сам товарищ Сталин советуется…

Адочка переглядывается с мамой и хихикает.

— Ты что, правда, считаешь это победой? Я всё-таки до двух батальонов потерял и несколько батарей.

— Общие потери в тысячу человек?

— Поменьше. Человек восемьсот…

— А немцы?

— Тысяч семь-восемь. И сейчас их авиация долбит. Когда облака расходятся.

— В городских боях в Шауляе мог потерять больше. И город разрушил бы. А так мы его целеньким получили. А запереть ты их никак не мог. Их там тысяч шестьдесят было, полнокровный армейский корпус с приданными частями.

Успокаивается Николай Палыч. Одно и то же часто можно подать под разным соусом. Геббельс будет кричать об успешной эвакуации войск и спрямлении линии фронта. Совинформбюро сухо и торжественно объявит о возвращении в лоно Советской власти ещё одного немаленького и важного города и немецких потерях. И то и другое вроде бы правда. А настоящая в том, что я категорически не желаю брутальных кровопролитных битв. С обеих сторон кровопролитных. Вот так, один к десяти в нашу пользу, только за. Один к одному, по нынешнему времени, считаю зазорным.

А так-то можно было Анисимову вцепиться в хвост отступающих, Кузнецов ему в помощь, и развернулась бы эпичная битва на огромном пространстве. Брутальная и увлекательная. Сколько бы книг и фильмов бы потом написали и сняли! О-о-о! Опять я целый культурный пласт родной страны порушил, ха-ха-ха…

21 декабря, воскресенье, 09:20

Минск, штаб Западного фронта.

— Голубеву топлива хватит, чтобы выйти сюда и сюда, — тычу пальцев в огромную карту, расстелённую на двух столах сразу, — и взять Варшаву в клещи. С северо-восточного направления.

— Ему на большее хватит, — замечает Курдюмов, наш самый главный снабженец.

— С запасом надо считать. Что-то немцам удастся разбомбить, где-нибудь неожиданный перерасход случится. Война — дело такое…

— С юга к Варшаве сдвинется 4-ая армия, — продолжаю строить наполеоновские планы. — Авиаразведка докладывает, что плотность немецких войск там до сих пор на недопустимо низком уровне.

— Могут скрытно резервы подвести, — осторожно возражает Климовских.

— Вряд ли, — пожимаю плечами. — И на это есть войсковая разведка и разведка боем.

— Хорошо бы резервами подкрепить, — снова осторожничает начштаба.

— Они у нас есть?

— 47-ой, 50-ый стрелковые корпуса, 4-ый воздушно-десантный корпус, 3-я и 4-я дивизии ополчения… — Климовских забарабанил, как пулемёт. Хренассе, сколько войск он зажилил!

— Ещё в Смоленске формируется моторизованный корпус, но там долго ещё будет тянуться. Лейтенантов из училищ ждут.

— Если есть, чем подкрепить, то давай, — решаем передать Коробкову, командарму-4, 47-ой стрелковый корпус. С наказом сделать из него моторизованный за счёт трофейной техники. Т-34 подбросим по мере поступления. 4-ый мехкорпус у него уже фактически моторизованный, хотя по названию остался механизированным.

Полковник Каршин пишет на фишке «47 ск» и ставит её на нужное место.

— А почему я раньше ничего не знал об этих замечательных резервах? — доходит до меня неприятная несуразность. Как так-то? Комфронта о своих войсках чего-то не знает!

— Их фактически не было, Дмитрий Григорич, — улыбается Климовских. — Только по бумагам считались. Там личного состава меньше трети в июне насчитывалось, техники кот наплакал. А за эти полгода потихоньку привели их в божеский вид. Только боевого опыта мало. Кое-какие части в Минском сражении участвовали и всё.

А, ну тогда ладно. Меня отпускает.

Теперь авиация. Двигаем фишки, ставим отметки обеспеченности топливом и боеприпасами. То и дело бегают связисты, шлют в войска уточняющие запросы. Учитываем всё, включая банно-прачечные поезда, которые наклепал генерал Васильев. Его мобильные лесопилки уже давно уходят в войска. Строить линии обороны станет удобнее и быстрее.

Инвентаризируем возможности бомбардировочной авиации.

— М-да… — комментирую таким междометием доклад Копца, — хотелось бы больше.