– А ведь я ее любил, эту суку, а видишь, как вышло. Нет веры этим бабам, они готовы в любой момент предать. Я ей как себе верил, эх!

Я молча поставил кувшины на стол и разлил по кружкам вино.

Никита подхватил кружку и опорожнил одним махом.

– А я догадываюсь, с кем она, – горестно вздохнул Никита.

– Так, может, его, – и Колояр всадил нож в столешницу.

– Можно попробовать, но непросто это будет, да и не знаю я точно, а вдруг ошибаюсь. – Никита прикрыл глаза.

– Я вот думаю, если это было не один раз, ведь отец один, то им же должен был кто-то помогать и прикрывать их делишки, а то попались бы.

– Точно, – Никита открыл глаза и подскочил со скамьи. – Это тогда точно он.

– О ком речь-то? – и дядька задумчиво почесал голову, а я приложился к бокалу.

– Сосед мой, у нас поместья рядом стоят, я по его совету и управляющего в поместье взял, вот он их и покрывал, старая гнусь, суки, твари, – и Никита вновь начал бушевать.

– Так давай их обоих убьем, да и все.

– Сосед – младший брат чиновника, который налоги собирает, просто не получится, здесь крепко думать надо.

– Так управляющего давай расспросим, заодно и понятно все станет, – задумчиво протянул Колояр.

– Это да, это можно.

– Завтра тогда едем в поместье к тебе? – спросил Колояр.

– Нет, если есть в этом его вина, я же его удавлю, и это трудно будет скрыть, а у управляющего есть своя семья, да и сосед обязательно в это дело сунет нос.

– Я его вызову к себе срочно и скажу, чтобы продуктов захватил, он на телеге и поедет, а мы его схватим по дороге, там есть рядом руины башни, там и расспросим хорошенько.

– Это понятно, с детьми что делать-то будешь? – Колояр решил спросить о больном.

– А я и не знаю, выгнать бы их с глаз долой или удавить. Так рука не поднимется, я уже думал, это же мои родные, я их растил. Я Димитру первый кубок с вином наливал, а Ирина ко мне бегала, о своей первой любви рассказывала. Да и Римма, она еще маленькая. Я не знаю, вот честно не знаю, что делать, – Никита сидел и покачивался, словно находился в каком-то трансе.

– Эх, – он тяжко вздохнул и вытащил из своей сумки пухлый кошель.

– Спасибо, что сказал и не оставил меня в неведенье, это тебе, – протянул его мне.

От денег я бы не отказался, но брать их от Никиты, в такой ситуации ну его нафиг.

– Я помогал вам как другу своего родича, не оскорбляйте меня и уберите эти монеты. – Дядя смотрел на меня одобрительно.

– Действительно, я уже и забывать стал, что вы другие, не ромеи, – и Никита мне улыбнулся, и протянул руку. – Прими тогда мою дружбу, Яромир, в моем доме ты всегда найдешь ночлег и помощь.

– Я с радостью принимаю твою дружбу, и, если тебе когда-нибудь потребуется помощь, ты знаешь, где ее искать, – и я пожал руку Никиты.

– Ладно, я вниз пойду, ребят предупрежу, чтобы много вина не пили, а то у нас завтра дело, я так понимаю, – и под внимательными взглядами Колояра и Никиты я отправился вниз.

С утра дядька и Никита ушли, наказав их дожидаться, а мы остались завтракать.

Закончив завтрак, я попросил собрать еды на пятерых, и за пару медных монет мне это сделали.

А к таверне уже подъехали дядя и Никита, сидя верхом на лощадях и захватив еще пятерых для нас, значит, Гостивит и Дален едут с нами.

Не став терять времени, мы забрались в седла и поехали вслед за Никитой.

Он вывел нас через какие-то небольшие ворота из города, а потом мы проехали немного вдоль стены и оказались на широкой торговой дороге, по которой тянулись торговцы. Дорога лежала между холмов, на которых рос лес. Мне казалось, что здесь нет таких лесов, как дома, но все же вот они росли и тянулись вверх. А на вершине одного из холмов возвышался византийский военный форт, контролируя подступы к городу, было видно, как на одинокой башне, сверкая доспехами, воины несут свою стражу.

Да, красиво, а вокруг гористая местность и море, тишина и покой.

– А вон там живет наш знаменитый столпник, – Никита придержал лощадь и указал на большую тропу.

– Это кто такой, столпник? – поинтересовался я.

– Это святой отшельник, который живет на небольшой площадке, словно на столпе. Он с нее не сходит, там ест, спит и молится. Он свят в своей аскезе, отринув мирское, он молится во спасение этого мира. У него не зазорно спросить совета, к нему многие приезжают, даже большие сановники. Наш столпник уже тридцать лет и три года не сходит со своего столпа.