— Отчего же «врет»? Молод Его Императорское Высочество. Ноша Наследника тяжела, и перешла к нему нежданно-негаданно. Ты, Кирю… — замаскировав невольную оговорку «кхеком», Гущин исправился. — Ты, Кирил, волчонком на меня не гляди. Понимаю — такую кашу наш цесаревич заварил, и вся толковая. Значит — голова у него светлая. Да только оттуда, — он ткнул пальцем в выходящее на Запад окно. — Из столицы, могут и одернуть, за то, что влез туда, куда не велено. Его-то одернут, а нам — прилетит.

— Построим на радостях храм, а его потом Никониановым отдадут, — усилил промышленник Митькин, владелец двух десятков артелей по добыче пушнины.

— Не таков Георгий Александрович, чтобы супротив царской воли переть, — насупился Кирил. — Каждый день телеграмм во-о-от такую кипу из Петербурга разбирает. Обратно такую ж кипу шлет. На столе у него видал, от Его Величества, так и написано: «план твой одобряю».

— Банк обещает, да только деньги-то в рост давать собрался, — заметил заводчик Сизов.

— А тебе просто так денег давать должны? — поднял на него бровь хозяин сапожной мануфактуры Баулин. — Это нам грешно, а Его Высочеству — нет. И процент символический.

— «Символический» — это какой? — ехидно спросил купец Захаров. — Ежели, к примеру, процент символизирует наше желание поделиться капиталами с дармоедами, так его и в три сотни можно нарисовать.

— Под три сотни брать дураков нема, — фыркнул Кирил. — Георгий Александрович при мне говорил — «только плохая власть невыполнимые приказы отдает». И он же в обчества Промышленное да другие сам вступает, а банкира выписал вообще американца, и не директором, а чтобы пригляд за начальниками держал — понимает, что нас за веру нашу душить будут, ссуды не давать.

— А главой-то кто будет? — прояснил важное хозяин дома.

— То мне неведомо, — развел руками Кирил. — Я не в свое дело не лезу — ежели Его Высочество нужным посчитает, сам скажет. Ну а нет, — пожал плечами. — Не моего купеческого ума дело.

Захаров и другие купцы поморщились — ударив по себе, Кирил отвесил оплеуху им. И заслуженную — чувство ранга в Империи впитывается с молоком матери, и до больших дел и состояний без него физически не добраться. Прав молодой — купцам в политических делах делать нечего.

— А пошлина? — первым пришел в себя купец Гущин. — Обчество торговое обещает, а про пошлины — ни слова!

— Харя не треснет, без пошлины товар таскать? — выместил стресс на коллеге купец Захаров. — Пошлина — она в казну платится. С Китая и так навар ох жирный, — блеснул глазками. — А мы теперь здесь, — топнул ногой. — На этом краю страны, будем главные — никонианцев быстро плечами растолкаем, да начнем туда товар гнать, — кивнул на Запад. — А пошлина… Так таможенники тоже истинной веры бывают, — ухмыльнулся.

Старообрядцы оживились — своя таможня это же такие перспективы! Даже если пошлину платить исправно (а этого никто в здравом уме делать не станет), получится гигантская экономия на взятках — это же свои, со своими договориться легче.

— Больно гладко получается, — подпустил скепсиса «мясной магнат» Гордяков. — Разве когда-то так было? Опять обманут, капиталы сдоят да выбросят.

Накал страстей достиг апогея, дисциплина временно утратила свое значение, и староверы, разделившись на два лагеря, принялись поливать друг друга грязью, обвиняя в недоверии центральной власти, лелеянье старых обид, припоминали друг дружке старые грешки, и закончилось все классикой — уважаемые, набожные, нажившие состояния господа увлеченно тягали друг дружку за бороды и отвешивали звучные тумаки.

— Ну-ка охолонули!!! — взревел хозяин дома, когда ущерб его гостиной перевалил за три тысячи рублей.

Они дерутся, а он — плати!

Староверы осознали, что увлеклись, быстренько помирились, коллективно помолились, и благополучно пересидевший кипиш в углу Кирил продолжил:

— Нельзя о покойных так, — перекрестился. — Грешно, да только Николай Александрович, царствие ему небесное, — в этот раз перекрестились все. — Лямку Великокняжескую с ленцой тянул, выпивал да опиум через день курил.

Старообрядцы поежились и перекрестились — в их глазах Николай после услышанного моментально превратился в образец порочности.

— А этот, еще до того как наследником стал, аки пчела жужжал, — отвесил Кирил комплимент покровителю. — С солнышком поднимался, с луной ложился. Покойный, царствие ему небесное, пока проснется, пока к завтраку лениво выберется, этот уже все бумаги разобрать успеет да у генералов военному делу поучиться. Ничего просто так не делает — мне вон говорил, купи, Кирюша, провианту, якобы подарки народу от Николая Александровича будут. А потом раз — и это уже не подарки с гостинцами, а обоз — войска кормить. А в Японии развернулся эвона как!.. Но это я вам уже рассказывал. — просветлев от пришедшей в голову идеи, Кирил поделился ею с остальными. — Его Высочество всем говорит, что ежели вопросы и недопонимание имеются, надо их ему сразу и вываливать! Завтра с самого утречка к нему и пойдем!