Пробуждение было неожиданным — мутный со сна взгляд нащупал крадущуюся ко мне фигуру Андреича. Это нормально — камердинер идет меня будить, но не нормальны звуки за окном.

— Че там? — спросил я.

— Двуперстых купец ваш привел, — поджал губы Андреич. — Вопросы, говорит, к вам имеют.

Зевнув, я махнул рукой, и слуги принялись приводить меня в порядок под бубнеж камердинера на тему «совсем нюх растеряли, не то что в старые добрые времена».

— Вопросы — это хорошо, — принялся я за его воспитание. — Ежели пришли, значит думали, промеж себя совещались, ругались, оценивали перспективы. А самое главное — хотят служить Империи ко всеобщей пользе, иначе не пришли бы.

Гарантий хотят, и я их понимаю — больно сладко поет цесаревич, на грани волшебной сказки. Разве так бывает?

Шум, надо признать, был очень приличным: большую его часть составляла хоровая молитва. Не камнями в меня кидаться пришли, а нормально поговорить, и, скорее всего, решение им далось непросто — сейчас как выйду, как велю казакам нагайками всех разогнать, а «зачинщиков» — в острог.

Был у Ивана Грозного Челобитный приказ — тамошние дьяки принимали «челобитные» напрямую у народа и нередко несли их собственно царю. Традиция сохранялась вплоть до XVII века, а потом пришли реформы, и такой хороший механизм обратной связи закончился. Понимаю, что «челобитные» писали разные, в том числе ложные и направленные на борьбу с личными врагами, но я себе такую штуку сделаю — три-четыре правильно отработанные «челобитные» в месяц сильно помогут утолить жажду народа в справедливости. Ну и переименовать надо будет — как-то для XX века несолидно звучит.

Одевание закончилось, я вышел в коридор и нашел там губернатора:

— Доброе утро, Георгий Александрович, — отвесил он поклон.

— Доброе утро, Николай Иванович, — кивнул я. — Народ по мою душу пришел, но мне было бы приятно чувствовать рядом надежное плечо.

Губернатор обрадовался, и на крылечко мы вышли вместе. Ух, толпа! Ну как «толпа» — человек сто, все на коленях стоят, молятся. Прохладно, а среди «ходоков» много пожилых. У вас же ревматизм, дяденьки, ну зачем остатки здоровья гробить?

— Георгий Александрович, — поднял на меня взгляд Кирил. — Привел вот, — смущенно отвел глаза.

— Правильно сделал, — одобрил я. — Доброе утро, братцы!

Староверы перестали читать молитву, подняли на меня лица и ответили нестройным, но старательным:

— Доброе утро, Ваше Им-пе-ра-тор-ско-е Вы-со-че-ство!

— Встаньте, — попросил я.

Встали.

— Много вас, — выкатил я очевидное. — Со всеми бы поговорил, да время поджимает. Выберите четверых, особо доверенных да уважаемых. Приглашаю их на завтрак, а вы, братцы, на холодке не стойте — расходитесь, чай дела простаивают, грешно это.

И, оставив староверов выбирать делегацию, мы с губернатором вернулись в дом.

— Пятеро персон разделят с нами завтрак, — велел Николай Иванович слугам добавить приборов и еды.

Пока шла подготовка, я успел пошевелить усами на свежую (больше недели назад отправлена то бишь) телеграмму от Агустейшего папеньки:

«Брак с Маргаритой Прусской не соответствует интересам нашего государства. Я понимаю, что ты молод и влюблен, но прошу тебя не поддаваться страсти и не совершать необдуманных поступков. Мы с твоей любезной матушкой считаем, что более достойной партией для тебя станет принцесса Елена Орлеанская. Высылаем тебе несколько ее фото — разве она не красавица?».

Фотографии телеграммой не пошлешь, значит догонят меня попозже. Да мне и не надо — фотки Елены я в прошлой жизни видел, там прической и легкой «штукатуркой» делу не поможешь — форма лица еще более специфическая, чем у Маргариты. Но внешность — это самая никчемная из причин не брать в жены частное лицо из Республики Франция. Потом какое-нибудь нытье о большой и светлой любви сочиню и отправлю, а пока идем в столовую.

По идее ранний завтрак должен быть легким — считай, чай с бутербродом. Потом, часов в 11–12, положено завтракать второй раз, уже плотно — так, чтобы хватило до обеда, но сегодня у нас день длинный и необычный, поэтому на столе нашлись остатки вчерашнего рыбного пирога — ничего плохого в этом нет, не выбрасывать же недоеденную половину — щи да пшенная каша со свежими котлетами. Пить в шесть с половиною часов утра не решились, но при желании графинчик водки организуют быстро.

Помолившись, пожевали чем губернаторский повар послал и познакомились: помимо Кирила, в гости пришли миллионщик Афонин — его я еще в первый день видел, на приеме в этом же доме — купец Первой гильдии Гущин, промышленник Митькин и заводчик Сизов. Продолжая завтракать, поговорили о погоде, о прелестях природы и Владивостока, и, когда тарелки опустели, под чаек перешли к делу:

— Дозволено ли мне спросить Ваше Императорское Высочество о директоре Дальневосточного Промышленного банка? — поинтересовался Афонин.

— Секрета нет, — кивнул я. — Должность согласился занять граф Владимир Сергеевич Татищев из уездного города Минска. Он уже в пути, но путь этот долог. С ним прибудут будущие члены правления — один достойный финансист вашего обряда, другой финансист — никонианского обряда, американец по фамилии Кларк — у этого джентльмена блестящий послужной список — и мой доверенный человек, который будет присматривать за тем, чтобы банк в своих решениях руководствовался исключительно пользой для Империи. Тех же принципов будут придерживаться и другие перечисленные мною люди.