Шириновский хотел было возразить Маричеву и даже мысленно приоткрыл рот, но так и не смог ничего сказать в ответ, он чувствовал и понимал, что это не простая угроза, а констатация факта. Не будет русских — не будет России, а если не будет России, то не будет и всего остального мира.

— Ты же наполовину немец? — всё же нашёлся Шириновский.

— Такой же наполовину, как и ты, но русские немцы гораздо последовательнее, чем сами русские. Мы не отступим и не сдадимся, такая у нас карма.

— Карма, понимаешь. У меня тоже есть карма. Карма, быть тем, кем я есть…

— Ладно, устал я с тобою болтать, силы у меня уже не те. Зови, и я приду, — и Маричев исчез.

Шириновский ещё несколько минут бормотал про себя разные слова, бродя туда-сюда по комнате, пока окончательно не понял, что у него нет и не будет другого выхода. Постепенно он успокоился, и его мысли перескочили на произошедшие с ним события.

С Шольцем он всё сделал правильно, но результата ещё ждать очень долго, если он вообще будет, этот результат. Нужно срочно искать спонсора или местного олигарха. Или попытаться реализовать ту идею, которая ему пришла в голову. Точнее, сразу две.

Первая идея была оригинальна для этого времени и в то же время банальна. Он просто хотел создать и продавать новую газированную воду. Саму газировку давно придумали и называли её по-всякому: то сельтерской, то содовой, та же кока-кола уже имела хождение, и швейцарец Швепс уже сто лет как основал свою компанию.

Поэтому нужно придумать новый сироп или сразу десять новых сиропов, например: яблочный, вишнёвый, черносмородиновый. Да и хорош на этом, можно даже тыквенный придумать и морковный, полезный для детей и взрослых. Эту идею он и собирался предложить Шольцу, у которого были какие-то родственники, имеющие своё кафе. Дело-то нехитрое, но муторное и долгое.

Второе же дело можно было назвать просто банальным грабежом. Он как-то слышал, что среди штурмовиков ищут людей, готовых лезть во всякие тёмные делишки и получать за это хорошую мзду. Сам он не был готов, но почему бы не посодействовать подобному? Деньги не пахнут.

Ещё он никак не мог решиться на попытку восстановить связь с советским резидентом и через него с Москвой. Осторожность у него была в крови, а надеяться на большую помощь бессмысленно. Вряд ли ему дадут денег, а если и дадут, то чуть, зато и потребуют…

Об этом он думал уже не раз, и каждый раз откладывал на потом, да и времени пока прошло немного. Придётся всё же перенести контакт на будущее, когда он сможет чего-нибудь тут добиться или, наоборот, когда уже совсем будет в отчаянии. На том он всё и решил для себя.

Назавтра Шольца Шириновский не увидел (тот служил в другом взводе), но зато о его поступке знали уже многие. В этот день ничего особенного не случилось, обычные патрули по городу да обсуждение произошедшего накануне. Меж тем борьба коммунистов и штурмовиков обострялась, результатом чего являлись постоянные мелкие стычки.

Да и в самих рядах штурмовиков возникала некая напряжённость. Начинали сказываться противоречия между лидерами национал-социалистического движения из-за несовпадения взглядов на дальнейшую борьбу за власть.

Партийная верхушка во главе с Герингом и Гитлером начала вести шикарную жизнь, в отличие от рядовых штурмовиков, которым только урезали зарплаты. Росло недовольство, что отрицательно сказывалось на дисциплине. И это в отношении тех людей, о которых было сказано, что они «новые формирования, служившие не государству, а идее, новой социорелигиозной доктрине спасения…»

Руководитель СА Франц Пфеффер фон Саломон (или Заломон) явно сдавал позиции и упускал контроль за своими подразделениями, а они ещё не сильно превосходили боевиков из Союза красных фронтовиков. Внутренние противоречия росли и благодаря появлению СС и их активному руководителю Генриху Гиммлеру.

Шириновский зашёл в курилку, здесь его и нашёл его старший начальник.

— Эй, Август! — окликнул его обертруппфюрер Маркус.

— Да!

— Ты на митинг идёшь?

— На какой митинг?

— На наш митинг. Выступать будет Грегор Штрассер, а после мы пойдём бить коммунистов. Будет весело, твой взвод должен идти весь, а ты и не знаешь.

— Ну, теперь знаю.

— Строиться! — тут же последовала команда, что касалась всех.

Шатающиеся по двору казармы, курящие в курилке или занимающиеся разными делами штурмовики сразу напряглись. Команду повторили, и все потянулись строиться на плац. Шириновский крикнул и своим трём калекам.

Дальше всё произошло весьма обыденно. Всем собраться, всем ничего не бояться, всем идти на митинг национал-социалистической рабочей партии для его охраны. Ну, все и пошли, как раз и Шольц появился. Пристроившись к нему сбоку, Шириновский начал нужный ему разговор про ситро и тому подобную хрень: