— Настя, мать твою! Слышишь меня?! — закричал я, пока ко мне подступали еще трое.

Четвертая так и не поднялась. На ее разбитой черепушке стоял Саблин и втаптывал ее в пыль.

Кажется, дедушка занервничал.

— Дуры! — рявкнул он вбивая трость в пол. — Окружайте его и бейте все вместе!

— Настя, блин! — рявкнул я и подхватил клинок поверженной близняшки.

Служанки синхронно подняли юбки. На стройных ножках в белых чулочках показались футляры с рядом острых спиц.

Зараза!

Я приготовился отражать атаку, но тут снаружи раздался страшный рев двигателя. Как будто с улицы к нам на всех парах рвался огромный и жутко тяжелый грузовик.

Близняшки на мгновение замерли, но тут же синхронно выхватили спицы. Признаться выглядело это эффектно, но, к счастью, недостаточно эффективно — лапы отбили половину снарядов, еще несколько летящих в глаза, я снес мечом, остальные отскочили от моей брони.

Служанки вновь подхватили оружие, я же воспользовался заминкой и, подскочив к ближайшей, пробил ее насквозь.

Еще до того как тело разбилось, ее место заняла новая противница и тут же закружилась в пируэте. Два меча ударились о мои лапы, а я бросился вбок — на очередную близняшку, которая удумала пронзить копьем мою ногу.

Удар, и лапа пробила ей шею. Тело служанки треснуло пополам, а осколки посыпались по ступеням.

— Ты последняя, красотка! — оскалился я, поворачиваясь к несущейся ко мне противнице.

Она прыгнула, а я поднырнул под ее меч и мощным ударом рассек служанку пополам. После чего, не дожидаясь приятного звука разбивающегося тела и перепрыгивая через ступеньки, помчался вниз — навстречу рычащему дедушке.

А тот, нервно озираясь, пятился к выходу, за которым все громче ревело нечто гигантское.

Не успел я добраться до основания лестницы, как это нечто ворвалось к нам — выбило дверь своим трехметровым носом, а затем обрушило всю стену за спиной Саблина.

Старик отпрыгнул и пополз прочь от жуткой твари, которая вторглась в его красивенький чистенький холл.

Я сам едва не сел на задницу при виде того, что загрохотало гусеницами по мраморному полу.

ТАНК, МАТЬ ЕГО!

Он въехал в холл на половину корпуса, а затем медленно опустил пушку.

Хоп, и она уперлась отползающему дедушке Саблину прямо лицо.

— Не сметь стрелять в деда! — заверещал он.

Грянул оглушающий выстрел, полетели осколки и меня откинуло обжигающей взрывной волной.

Теперь мне стал ясен смысл выражения — «из пушки по воробьям». Я кряхтя поднялся, а когда облако дыма рассеялось, увидел, что на месте старика осталась лишь огромная черная воронка.

На танковой башне открылся люк, и оттуда вылезла чумазая Настя в криво сидящем шлемофоне.

— Брат! — замахала она мне руками. — Залезай и валим отсюда!!!

Я не стал заставлять просить себя дважды и, запрыгнув на пушку, побежал по ней к башне. Настя тут же освободила мне место в люке.

Едва я успел просунуть ноги внутрь, как танк дернулся и дал задний ход. Я спустился в кабину и, согнувшись в три погибели, пролез в кресло рядом с водительским, где Настя с упоением дергала рычаги.

Выбравшись во двор усадьбы, которая внешне напоминала настоящий дворец, танк развернулся на месте и, взревев двигателями, рванул прочь.

— Женя, ты в порядке?

Настя, напряженно вглядываясь в смотровую щель, все больше прибавляла газу.

— Да… А ты?

— В порядке, — ответила Настя, и тут сзади раздался чудовищный треск, а затем рев. Я бросился к люку и выглянул.

Поначалу я решил, что окончательно спятил, но нет — усадьба медленно, но верно поднималась на ноги. Через пару секунд она заревела еще сильней, и, щелкая зубами из битого кирпича, пустилась нас догонять. И бежала при этом чуть ли не в припрыжку.

— Негодная девчонка! — доносился изнутри отчаянный крик. — Ну погоди!

— Быстрее! Догоняет!

— Хрен ему. Тут недалеко!

В следующую секунду танк врезался в ворота, с грохотом снес их и устремился в сторону зеленеющих впереди полей.

— Хорошо… — проговорил я, возвращаясь в кресло. — А куда мы едем?

— Туда! — ткнула Настя в смотровую щель.

Я посмотрел, куда она указывала, но за «линией горизонта» ничего не было. Буквально — через сто метров поле заканчивалось и обрывалось в пропасть, где зияло пустое белое пространство.