На месте Насти у крыльца барака теперь поджидала Лиша, Рэй кивнул ей.

— Думала, ты уж в стольное здание переезжаешь, — отчужденно произнесла она, провожая взглядом.

— С чего бы? — обернулся тот.

— Так миловался с ней на глазах у честного люда, а теперь дурака рисуешь? Битый час с этой сивухой болтал.

— П-просто интересно бы-было узнать, кто такие герои.

— А она так всё и рассказала первому же порубнику! Щелка белобрысая.

— Не надо ее обзывать. Настя не плохой человек.

— Настя, значит? — удивленно хмыкнула Лиша. — Прелесть какая. Да мне-то что, но гляди, не ты один на нее штаны топорщишь.

— Ничего я не…

— Просто предупредила! Нос, чтоб ты знал, тоже на эту паву со вчерашнего дня глядит, налюбоваться не может. А как ты с ней обжимался допоздна, так зубами скрежетать стал. Не по масти тебе бабенка, не понимаешь? Прилетит тебе за своеволие.

— Разберусь, — буркнул Рэй и разместился на углу ряжа избы, принявшись подправлять колун оселком.

Весенние сумерки окрепли за пару часов, выпала промозглая роса. Рэй бродил по непривычно тихому двору. Пытаясь найти улики, он осмотрел пустующие курятники: два домика, ростом ему по плечо. Затем хлев, в котором проживала последняя пара поросячьих, эти беззаботно храпели бок о бок.

И хотя он не мог знать, наведается ли зверина сегодня, внутри и правда оказалось отличное место для засады, да и температура на улице уже позволяла не околеть за ночное время.

«Вот какие оба важные, — думал он о героях. — Удивится этот напыщенный Ярослав, как узнает, что чудище, за которым он пришел за тридевять земель, изловили голыми руками!» — замечтался герой, устраиваясь в противоположном от соседок углу и закапывая себя соломой для маскировки и тепла.

Он привалился к стене, обняв до остроты наточенный колун. В окне открылся небосвод, на котором горели белые искорки и розоватый хвост туманности, пересекающий небо с севера на юг. «Среди всех этих звезд видна ли моя, вокруг которой вращается голубая планета?» Луны, которая в этом мире имеет близкий к латунному оттенок, сейчас было совсем не видно. Рэй безмятежно рассматривал небеса, в которых отражается бесконечность миров. А вот расслабляться в засаде не стоило.

Послышался шорох — охотник навострил слух, ладони перехватили топор, пульс энергично застучал. Шорох повторился: будто бы кто-то дергано перебирал ногами по соломе. «Шурк-шурк, бам» — что-то ударило в стену! Знобкий холодок закрался в грудь, ведь звуки доносились вовсе не снаружи, а изнутри хлева, со стороны, где дремали в непроглядной темноте свиньи. Охотник вдохнул глубоко и бесшумно, слепо вглядываясь в черную пустоту. Тьма внутри была так густа, что чернота оставалась одинаковой, независимо от того, открыты глаза или нет.

Рэй сложил губы в трубочку и выпустил тонкий свист, как в тот же миг тьма набухла, зарычала и бросилась в лицо! Герой ринулся к земле, когти свистнули над самой макушкой! Рэй вскочил, черная тень, толкнувшись от стены, прыгнула к окну, взмах — колун тюкнул о раму, а могучие лапы уже совершили толчок такой силы, что вовсе не хрупкий массив свинарника качнулся, словно игрушечный!

Вид, что открылся охотнику в следующий миг, заворожил: грациозный черный силуэт, напоминающий огромного волка, пролетел по звездному небу. Он ловко приземлился на кромку лагерного частокола и растворился в ночи!

Тишь вернулась в хлев. Как же быстро всё случилось! Восстанавливая дыхание, Рэй прижался к стене, которая отдавалась его быстрым пульсом, сполз на солому, удивленно глядя перед собой. Такое странное чувство трепетало в груди.

Забытьё! Вот что было самым страшным в этом поместье. Не тяжелые работы, не холода и не голод, а непроглядно-серое забытьё! Потеря себя — вот чем была страшна Береста, сама душа здесь черствела, превращаясь в скукоженный сухарь. Угнетенная, искалеченная режимом, она радовалась мимолетному послаблению от сторожей, не слишком морозному дню, добытому рыбьему хребту с жалкими остатками мяса, она боялась даже мечтать о чём-то большом, боялась пошевелиться и стряхнуть с себя этот серый пепел, что костенел на ней каждым месяцем. И вот, костяные наросты треснули! Душа ожила.

Пожалуй, сейчас Рэй мог бы дополнить одну из самодовольных тирад Светлобая, сказав, что лишь в неволе познается свобода. Рэй ощутил силу, которой загорелись руки. Он принял решение, подготовился и попытался достичь успеха, проиграл, но не был сражен. Напротив, уже обдумывал следующий план.

Кроме того, теперь-то он понял, отчего судья затребовал столь странное доказательство изведения зверя, ведь пышных хвостов у таинственного морока было два.

Воробей прошуршал крыльями, присев на оконную раму хлева и чирикнул. Утреннее солнце серебрилось в окне, настойчиво давя на веки. Рэй нашел себя под кучей соломы, спина и плечи затекли ото сна в неудобной позе.