– Разрешите доложить, товарищ майор, – прокричал караульный, – у ворот замечен гражданин, который пытался пройти на территорию объекта.

Колючие глаза офицера уставились на Чепрыгина, потом на его лягушек.

– Кто такой? – рявкнул начальник охраны. – Документы!

Леонид Алексеевич пожал плечами с таким выражением лица, словно говорил с дебилом ну, что ты с ним можешь поделать, раз он такой уродился?

– Там мои документы, – сказал Чепрыгин и снова взмахнул палкой, показывая дом, в котором уже как две недели поселился.

– Эй, гражданин, – незамедлительно отреагировал начальник охраны, – ты с палкой поосторожнее!

– Разрешите сказать, товарищ майор, – вмешался солдат. – Этот гражданин утверждает, что живет на территории объекта.

– Это я услышал, – мрачно сказал начальник. – А вот по какому праву? Почему вы поселились в охраняемой законсервированной воинской части?

– Я не буду с вами разговаривать, – Чепрыгин снова стал с позу, – ведите меня к вашему начальнику или командиру, как он там называется?

– А вот мы арестуем вас как подозрительную личность и подержим несколько дней в изоляции, так сказать. Потом, посмотрим, что вы запоете.

– Арестовать его, – обратился он к караульным. – Вы его придержите, я вызову конвой.– И он принялся кому-то давать указания по рации.

– Да вы что, опупели? – вырвалось у Чепрыгина. – Я, доктор биологических наук, профессор, ведущий герпетолог Санкт-Петербургской Академии наук, а вы меня, как лягушонка, в клетку?

Солдатик-Тыковка отыгрался за оскорбление:

– Сказать можно, что угодно, а ты, гражданин, покажи свое удостоверение, что ты какой-то там «олог» из Академии.

– Так мои документы там, дома, давайте я схожу и принесу их, – предложил ученый.

– На территорию посторонним заходить не положено!

Подошли двое военных и повели нарушителя, который сопротивлялся больше из упрямства. Он понимал, что ситуация нелепая и должна обязательно разрешиться.

Оказавшись в закрытом помещении, которое не похоже было на тюремную камеру, видимо, изначально, имевшее другое предназначение, Леонид Алексеевич вдруг сник, весь пыл куда-то исчез, и жутко захотелось спать. Уже устраиваясь на стульях, он вдруг вспомнил о своих лягушках, оставленных у ворот.

. Наутро Чепрыгина повели в штаб. Он ожидал увидеть там солидного высокого, как и он сам, командира. «Уж у него-то есть мозги, раз он командир, не то что, эти бестолочи, – подумал он, – поговорим. Все выяснится».

Но навстречу ему из-за письменного стола встала седая подтянутая женщина. Разочарованию Чепрыгина не было конца: мало того, что он просто не любил женщин, но эта командирша была еще и маленького роста – ну, какая в ней солидность, тоже мне командир! Позитивный настрой Леонида Алексеевича сразу же изменился и стал агрессивным. Он, набычась, стоял посередине кабинета и ждал повода взорваться.

– Присаживайтесь, – показала рукой на стул хозяйка кабинета. Но Чепрыгин не двинулся с места, он весь подобрался, словно собака, ожидая команды «фас», следил глазами за женщиной, попутно ее изучая, и ждал.

Командирша имела звание полковника, что несколько удивило ученого, он считал, что женщины не способны мыслить глубже бытового уровня. В ее осанке и сдержанных жестах, в скудной мимике на лице, а главное – во взгляде, он почувствовал внутреннюю силу. Чепрыгин вздохнул и переступил с ноги на ногу.

Полковник словно не заметила настроение своего гостя.

– Вы курите? – спросила она, – протягивая пачку сигарет. Леонид Алексеевич потянулся к пачке.

Едва сделав затяжку, он расслабился. Устроившись на стуле поближе к пепельнице, он почти успокоился.

Мне доложили о Вас только сегодня, прошу прощения за то, что Вам пришлось провести ночь в заточении. Они вчера немного погорячились, поймите их правильно, служба такая. Ко мне можете обращаться Александра Константиновна, а Вас как зовут?

– Леонид Алексеевич.

– Простите, Леонид Алексеевич, за этот инцидент. Мне доложили, что Вы ученый и проживаете в военном городке.

– Да, так и есть. Академия наук командировала меня сюда для проведения научных изысканий. Насколько я знаю, эта лаборатория, вообще вся эта территория, была передана нашей Академии. Этот гарнизон, если я правильно выражаюсь, пустует уже лет двадцать, он был никому не нужен. И я не понимаю, почему военные оккупировали собственность Академии да еще ведут себя так нахально?