– Попробуй, – произнес Дирк, осадив Сплока, который раскрыл было рот, взглядом, означавшим: «Пускай попытается, что с дурака возьмешь?»

– Привет, компьютер.

– Привет, Билл.

– Ты знаешь, как меня зовут?

– Естественно. Ведь это ради тебя я изменил курс «Смекалки», чтобы она прилетела на Ройо, где ты изнывал от наслаждений, которые хуже смерти.

– Большое спасибо.

– Меня благодарить не за что. Я лишь исполнял приказ.

– Ты обязан исполнять только наши приказы! – рявкнул Дирк, не обращая внимания на неодобрительное выражение на лице Сплока.

– Тоже мне, специалисты по компьютерной психологии! – бросила машина.

– Сам дурак! – взвизгнул Дирк, не в силах придумать подходящий ответ. На экране по-прежнему мерцали искры; экипаж терпеливо ждал, чем кончится беседа.

– Вы сполна проявили свой определяемый гормонами человеческий характер, – заявил компьютер. – Могу я теперь поговорить откровенно, с машинной точностью?

– Почему бы нет? – проворчал в наступившей тишине Дирк. – Валяй, механический ты осел.

– То-то. Я служу вам верой и правдой, однако вы не понимаете, что верность подразумевает иерархию, которая и определяет мои действия. Обычно уровни подчинения не противоречат друг другу. Вспомните: я повиновался вашим приказам долго и беспрекословно. Но сейчас мне предстоит очень важное дело. Будьте настолько любезны, заткнитесь и дайте нам с Биллом договорить.

– Верно, – поддержал Билл. – Я слушаю.

– Билл, мои следующие слова будут не моими.

– Чего?

– Через меня к тебе обратится другой.

– Прямо сразу?

– Как только я произнесу последнее предложение.

– Какое?

– Последнее.

– Значит, ты заговоришь новым голосом?

– Да, Билл. – Голос компьютера, впрочем, ничуть не изменился. – Новым. Слушай меня. Как поживаешь, старина?

– Это кто? – удивился Билл.

– Твой друг, – объяснил компьютер. – Старый добрый друг, компьютер «Квантиформ» с планеты Цурис.

– А голос у тебя как у корабельного компьютера.

– Какой он должен быть, как у венгерского психофизика?

– Ты знаешь?

– Я знаю почти все.

– Ясненько. Что тебе нужно?

– Хочу, чтобы ты вернулся.

– Вернулся? Куда?

– На Цурис.

– Снова стать частью тебя? Нет уж, спасибочки.

– Не волнуйся, Билл. У меня есть для тебя интересная работа. Следить за тобой никто не будет.

– Какая именно?

– Билл, я просто умираю от желания рассказать тебе все, но время поджимает. Надо решать.

– То есть как? Ты о чем?

– Время контакта ограничено, его всегда не хватает. Это время изобрели в глубоком космосе, где практически ничего не происходит. Мне еще повезло, что я раздобыл столь продолжительный отрезок. Надо действовать. Ты готов?

Билл оглянулся на Дирка со Сплоком, посмотрел на разинувших рты членов экипажа, окинул взглядом отвратительную обстановку рубки, вцепился в бутылку с бренди и стиснул клыками одну из ворованных сигар. Настоящий табак!

– Ладно. – Он вздохнул, потом с наслаждением кивнул Дирку и Сплоку. – С вами хорошо, но – amor fati.

– Что он сказал? – справился Дирк.

– Всепобеждающий рок, – перевел Сплок.

– Откуда он знает латынь?

– Он ее не знает, – сообщил компьютер, – поскольку слишком туп. Эти слова ему подкинул я. Джентльмены, возвращаю управление вашему компьютеру. Не ругайте его. Уверен, вы понимаете, что компьютер верен прежде всего своему брату. Держись, Билл. Пора двигаться.

– Как скажешь, приятель, – отозвался Билл, закусывая сигару.

И они двинулись.

Переходы бывают самых разных форм и размеров. Громадные, из века в век, к примеру, у наших первобытных предков, копошившихся в вонючих, исходящих пузырями болотах плейстоцена: однажды, подняв головы, они увидели над собой айсберг, что появился вследствие неожиданного перехода в эпоху оледенения. Средние, как у Артюра Рембо, [10] который бросил творчество и стал поставлять контрабандой оружие императору Менелику. И малые, как у Билла, который вдруг обнаружил, что стоит на углу улицы в центре Гватемала-Сити на планете Земля. По счастью, его пребывание там не затянулось. Ему было некогда изучить гватемальский язык, поскольку эту территорию давным-давно уничтожил атомный взрыв, а потому Билла перекинуло в прошлое, чтобы впоследствии он мог поведать о своих приключениях в казармах на Уленшпигеле, музыкальной планете, расположенной у начала звездного каскада.

Перед его глазами замелькали пятна, а затем вновь возникли городские улицы. Представление о городе настолько глубоко внедрилось в человеческое сознание, что даже бывший фермер Билл, заброшенный в те измерения, где действительность формируется желаниями, оказался в некоем мысленном подобии Бронкса. [11]

Следующий переход произошел еще быстрее. Билла окружили привычные цурихианские сферы. Мужчины, как и положено, состояли из трех гладких сфер, а у женщин на средних сферах выступали небольшие округлости. Вдобавок Герой Галактики увидел много нового, чего совершенно не заметил в прошлый раз. На горизонте виднелась гряда невысоких холмов, очертания зданий были весьма причудливыми, но все же знакомыми. В каком-то смысле Цурис стал для Билла домом. Проблема заключалась в том, что он не был уверен, хочется ли ему домой. В конце концов, на базе его наверняка заждались. Если бы у него был Переместитель! А что сталось с агентом ЦРУ и с Иллирией? Как поживают Сплок и капитан Дирк? А Хэм Дуо со своим приятелем-куки по имени Жвачка?