— Черт возьми, женщина. Черт возьми. — Затем Деклан шлепает по пульсирующей киске, и я кончаю.

Всхлипывая и дергаясь в его объятиях, я кончаю так сильно, что теряю саму себя. Все это время Деклан шепчет мне на ухо похвалы, слова на английском и гэльском, которые тают, как масло, на моей разгоряченной коже.

Затем он тоже дергается, беспорядочно двигая бедрами, с его губ срываются прерывистые стоны. Я чувствую, как он пульсирует внутри меня, чувствую растекающееся тепло, когда его рука сжимается на моем горле.

Деклан с ревом изливается в меня.

Когда мы, обессиленные, падаем на ковер, и Деклан заключает меня в свои объятия, я задаюсь вопросом, чем закончится эта мрачная сказка.

Потому что она закончится. Так и должно быть. Единственный вопрос в том, кто останется стоять на ногах, когда стены замка рухнут - принцесса? Темный рыцарь?

Или, может быть, вообще никто.

Вернувшись на кухню, никто из нас не произносит ни слова. Деклан заканчивает готовить салат, перекладывает все в большую миску, берет вилку и ведет меня к обеденному столу. Он садится в кресло и осторожно опускает меня на пол.

Потрясенная, я смотрю на него снизу вверх.

— Я не собираюсь становиться на колени у твоих ног.

Глаза сияют, Деклан говорит:

— Странно, но похоже, что собираешься.

Он ждет, пока я решу, как мне поступить. Несколько мгновений я киплю, размышляя, наблюдая с безопасного расстояния, как мое эго закатывает истерику.

— Я просто хочу покормить тебя, — говорит тихо Деклан.

— Как хозяин, который кормит свою собаку объедками под столом?

— Нет, девочка. Как мужчина кормит свою возлюбленную. Если тебе это не нравится, вставай.

Деклан продолжает накалывать пучок салата на вилку. Затем он подносит вилку к моим губам, другой рукой придерживая мою челюсть, и смотрит на меня сверху вниз лихорадочным взглядом.

О, этот взгляд. Он заставляет мое тело дрожать. На меня никогда так не смотрел ни один мужчина. Жажда в его глазах такая жгучая, что может сжечь нас обоих дотла.

Я шепчу:

— Мы играем в опасную игру.

— Ты и половины ее не понимаешь.

Это его скелеты, о которых не говорит Деклан, но которые проступают за его фразами. Его призраки гремят своими цепями. Во что, черт возьми, я ввязываюсь?

— Обещай мне, что ты...

— Ага. Обещаю.

— Ты не знаешь, о чем я собиралась тебя попросить.

— Это не важно. Проси меня о чем угодно. Быть осторожным с тобой, быть честным с тобой, принести тебе чью-то голову на блюде. Я скажу тебе «да». Ты здесь не единственная, кто закован в цепи. А теперь открой свои прелестные губки и позволь мне покормить тебя. Тебе понадобится вся энергия. Скоро я захочу трахнуть тебя снова.

Он тыкает мне в губы вилкой. Уставившись на него со странным выражением смеси ужаса, восхищения и благоговейного трепета, я открываю рот и позволяю ему засунуть в него еду.

Наблюдая, как я жую, Деклан гладит меня по щеке и бормочет:

— У тебя красное лицо.

— Унижение так действует на меня.

— Тебя никто не унижает. Тебе поклоняются. Ты просто слишком гордая, чтобы заметить разницу.

— Обычно, когда мужчина боготворит меня, именно он оказывается в таком положении.

— Я не такой, как те, с кем ты обычно проводишь время. Это не обычная для тебя ситуация. Ни одно из старых правил не работает.

Я опускаю взгляд, избегая его взгляда. Он позволяет мне на мгновение, пока не теряет терпения.

— Поговори со мной.

— Мне не нравится думать о себе как о каком-то иррациональном существе.

Деклан точно знает, что я имею в виду.

— Ты можешь быть феминисткой и все равно хотеть, чтобы мужчина доминировал над тобой в постели.

— Глория Стейнем была бы так разочарована во мне.

— Глория Стейнем вышла замуж, девочка. Женщина, придумавшая фразу «Женщине нужен мужчина, как рыбе велосипед», в конце концов захотела иметь мужа. Это биологический процесс. Эволюционный. Даже самой сильной женщине нужен мужчина.

Я морщу нос.

— От твоих утверждений меня тянет блевать.

Деклан хохочет:

— Верно и обратное. Даже самому сильному мужчине нужна женщина. Мы созданы друг для друга.

— Как геи вписываются в эту гендерную философию?

— Они тоже созданы друг для друга. Дело не в том, что вкладка A вписывается в ячейку B. Дело в том, кто ты есть как человек. Что тебя возбуждает. Что тебе нужно. У всего на этом свете есть пара. Половина. Инь к Янь, свет к тьме. Именно когда мы боремся с этим и осуждаем это, мы сталкиваемся с проблемами. Открой рот. — Он подносит к моим губам еще одну вилку с салатом. Я слишком увлечена разговором, чтобы протестовать. С набитым салатом ртом я спрашиваю его: