Шрифт:
Смотрю на него с открытым ртом и широко раскрытыми глазами. Деклан одаривает меня невеселой улыбкой.
— Наконец-то. Тишина.
Не могу сформулировать ни слова. Этот психованный голубоглазый гангстер лишил меня дара речи.
Когда мне, наконец, удается вернуть контроль над языком, я спрашиваю:
— Откуда ты знаешь, что я не собираюсь стрельнуть в тебя?
— Считаешь, это забавно?
Обдумываю сказанное им.
— Может быть.
— Решай. У нас не так много времени.
— Ты сумасшедший, верно?
— Поверь мне, девочка, я иногда задаюсь тем же вопросом, — вытаскивая массивный серебристый полуавтоматический пистолет из-за пояса на пояснице, он продолжает, — дела плохи. Мы собираемся принять огонь на себя. Машина бронирована, но, если они будут стрелять по шинам, у нас с тобой около восьмидесяти километров, прежде чем они сдохнут. — Он замолкает и смотрит на меня. — Это примерно пятьдесят миль.
Понимаю. Он не думает, что я повредилась мозгами, он убежден, что я просто глупая.
— Мне насрать на шины. Перемотай-ка назад к той части, где все становится плохо, и начни все сначала. Что, черт возьми, происходит?
— Этого не могу тебе сказать.
— Если ты можешь дать мне заряженную пушку и сказать, чтобы я выстрелила пожилой даме промеж глаз, ты в состоянии ввести меня в курс дела. Считай, что мы с тобой миновали конфетно-букетный период. Кроме того, я выдержу, как бы плохи не были наши дела. А теперь давай, просвети меня.
Могла бы поклясться, что вспышка в его глазах — это восхищение, но, вероятно, она же сродни желанию обхватить меня руками за шею и придушить.
Точно не сулит мне ничего хорошего.
— Война — вот, что происходит, Динь-Динь Белл, — зловеще рычит Деклан. — Война и все кровавые дела, которые с ней связаны.
— О, великолепно. Теперь ты говоришь загадками. Я просто обожаю эту непредсказуемость ирландцев. Из всех людей ирландцев я люблю больше всего.
— Осторожнее. У тебя закончатся идеи, если ты используешь весь свой словарный запас сразу.
— Можешь же ты понять по моему тону, как сильно я хочу ударить тебя прикладом этого пистолета по лицу?
— Можешь ли ты сказать по выражению моего лица, как сильно я хочу врезать тебе ладонью по заднице?
— Это было глупо.
— Это говорит мне девушка, которая выпрыгнула из машины на полном ходу.
— Я бы спрыгнула с небоскреба, если бы это означало, что мне не придется находиться рядом с тобой.
— Если бы я знал об этом, то отвел бы тебя прямиком на вершину башни Хэнкока3.
Я закатываю глаза.
— Просто расскажи мне правду. Клянусь, я не разрыдаюсь. В последний раз плакала еще до того, как у меня начались первые месячные.
Деклан делает паузу, смерив меня оценивающим взглядом.
— Скажи мне, как это возможно, что ты не боишься ни меня, ни всей ситуации в целом, ни чего-либо еще, насколько я могу судить по тому, как ты себя ведешь, а я расскажу тебе, что происходит.
Я на мгновение серьезно задумываюсь над этим.
— Честно? Я просто крутышка.
После недолгого молчания, в котором сквозило недоверие, Деклан разражается смехом.
Это глубокий, насыщенный, сексуальный, офигенно мужественный звук. Тихо ненавижу себя за то, что он мне нравится. И за то, что заметила, какие у него красивые белые зубы. И какая у него сильная челюсть. И это ямочка у него на щеке?
Деклан резко перестает смеяться, выглядя таким же встревоженным неожиданной вспышкой, как и я. Думаю, этого он тоже не ожидал.
— Перестал думать об этом?
— Ага.
— Отлично. Так кто же будет в нас стрелять?
— МС-134.
Еще больше гангстеров. Я вляпалась по уши.
— Потому что?..
— Я им не нравлюсь.
Взираю на него, закусив нижнюю губу.
Деклан сухо произносит:
— Благодарю за проявленную сдержанность. Это, должно быть, невероятно трудно.
— Ты даже не представляешь насколько.
— Есть еще одна причина, по которой они охотятся за мной.
Когда Деклан просто сидит и смотрит на меня в молчании, из которого невозможно ничего понять, я подсказываю:
— Когда тебе захочется ввести меня в курс дела. Независимо от времени суток. Я вся – слух и внимание.
— Ты.
Удивленная, только моргаю.
— Я?
— Ага. Ты.
— Я не знакома лично ни с один сальвадорцем. То есть, я имею в виду, ни с одним гангстером.