— Ладно, — миролюбиво согласился Командор, — прикрывай, чем хочешь. Дело хозяйское. Можешь потренироваться заранее, у нас еще часов шесть времени до прохождения нужной точки. Да, ты бы почитала свои материалы, пока я настраиваю аппаратуру. Вдруг найдешь что-нибудь интересное.

Сова недовольно заерзала в кресле.

— Ты думаешь, что чтение о том, какая я большая аномалия, меня развлечет?

— При чем тут развлечения? Просто я не смогу одновременно читать и настраивать аппаратуру. Но раз уж мы разжились секретными материалами Ордена о твоей персоне, я бы предпочел тоже сунуть в них нос, прежде чем отдавать их на растерзание журналистам. Они все равно переврут половину. И потом, Орден фактически должен вести исследования, параллельные моим. Я не допускаю мысли, что они проигнорировали пропадающие корабли и твое участие в этих пропажах. А значит, должны были искать хоть какое-то объяснение этому. Так что садись и ищи мне это объяснение.

Она смиренно подняла глаза к воображаемому небу и вопросила в духе лучших традиций Высшей навигационной школы:

— За что, о Великий Космос?

Они расхохотались.

— Давай, давай. Не отлынивай от работы.

— Я не отлыниваю. Но тут такой объем файлов, что наивно даже думать прочитать их все.

— Сова, кто тебя заставляет читать их все? Меня интересуют преимущественно данные физиков. Ищи их материалы.

— Тебе все читать? Включая формулы?

— Это еще зачем? В любой научной работе читать нужно только вступление и заключение. Остальное можно бегло проглядывать, почти ничего при этом не теряя.

Сова устроилась в кресле, положила на колени планшет-дисплей и принялась читать без особой увлеченности. Уже несколько лет подобное самопознание не доставляло ей никакого удовольствия. Невозможно было привыкнуть, что все — руки, ноги, голова, сознание — осталось в ней прежним, но что-то вопреки ее воле изменилось. И изменения были таковы, что каждый, сталкиваясь с ними, начинал сомневаться в главном: в том, что, несмотря ни на что, она осталась прежней. Она начала сторониться посторонних, будто они заведомо знали о ее «ненормальности». Она подпускала к себе близко только тех, для кого этот вопрос, слишком болезненный для нее, не имел никакого значения.

Сова читала и украдкой поглядывала на Командора. Вот, например, Командор. Для него она всегда останется прежней Совой, даже если у нее вырастут шипы вдоль позвоночника. Или Лорис. Лорис будет лечить ее не потому, что у нее странный организм, а потому, что этот странный организм тоже может заболеть и нужна будет помощь. А Зорий… Сова хотела оборвать эту мысль, но не успела. Ну почему? Она же верила каждому его слову. Она же принимала все, что он предлагал. Она же соглашалась с любым его решением, веря в то, что он сильнее, старше, умнее, но главное — в то, что он всегда будет на ее стороне. Никто и никогда до этого не защищал ее так, как он. Никто и никогда не говорил ей: «Ничего не бойся — теперь все будет только хорошо. Я обещаю». И она верила. После нескольких лет, прожитых с невыносимым чувством собственного бессилия, в это так хотелось верить. Ради этого можно было пожертвовать всем. Что там волосы… Ей казалось, что ей подарили новую жизнь. Разве у благодарности за это могли быть какие-то пределы? Жучок под лопатку… Он не мог не знать. Как она могла так ошибиться? Ей и в самом деле могли подарить новую жизнь, ей могли дать все, кроме одного — права на свободу и независимость.

— Ты не читаешь, — заметил Командор.

Она кивнула. Командор оторвался от настройки приборов, чтобы внимательно присмотреться к Сове.

— Что происходит, Сова? У меня такое впечатление, что ты не хочешь этого знать.

— Да, — кивнула она, отворачиваясь, — я не хочу этого знать.

— Почему?

Командор развернул кресло и придвинулся вплотную к Сове.

— Выкладывай! — приказал он.

— Мне не нравится читать о том, что во мне не так, как у людей! Это все равно, что читать собственную историю болезни. Или, хуже того, протокол вскрытия!

Командор нагнулся и, как в детстве, уперся лбом в ее упрямую голову.

— Совище, — подозрительно глядя на нее исподлобья, протянул Командор, — ты несешь ерунду. Ты не больна. Но что плохого в том, что ты будешь знать? Нельзя все время от этого прятаться.

— Я не прячусь!

— Прячешься. Ты не хочешь знать.

— Правильно. Я не хочу быть такой! И ничего не могу изменить.

— Но если мы не можем это изменить, нам придется научиться видеть в этом положительную сторону.

— В этом нет положительной стороны! — отрезала она.

— Сова, ты просто не хочешь ее видеть. Ты мне только что прочитала, что твои клетки не подвержены старению. Представь, тебе подарили практически вечную жизнь.

— Я не просила, чтобы мне дарили вечную жизнь!

— Лорис рассказывал, что у тебя ускоренная регенерация. Что на тебя не действуют лекарства, но ведь и яды на тебя тоже не действуют.

— Ну, и кому надо меня травить?

— Я слышал от Лориса, что ты за пять минут неизвестно как зарастила ему дырку в шкуре. Он мне показывал отпечаток твоей ладони! Ты можешь то, чего не могут другие. Что в этом плохого? Может быть, в этих отчетах написано о том, что ты еще можешь. А ты не хочешь этого знать.

Сова вздохнула.

— Ладно, — недовольно согласилась она. — Я захочу это знать. Но меня это все равно раздражает.

Только тогда Командор отодвинулся и с хулиганским блеском в глазах спросил:

— Слушай, а если я порежу палец, ты его зарастишь?

Сова фыркнула, и, не выдержав, все-таки рассмеялась:

— Давай не будем проводить экспериментов, а?

— Почему же? Мы притащились в такую даль именно для того, чтобы проводить эксперименты. А ты не хочешь мне помочь. Ведь это шанс что-то узнать и о тебе. Между свойствами твоего организма и этой аномальной системой должна быть какая-то связь. Что-то происходит с материей, которая оказывается в зоне этого взаимодействия. И Орден тоже должен был искать ответ на вопрос: что именно? Жаль, что у меня не было этих материалов раньше.