Осмотрев наш «богатый» стол, я подумала про себя, что сегодня у меня на завтрак будут ром с виски. Или же дворфийское пойло с каким-нибудь недорогим коньяком, но это если повезет, и отец оставит мне хотя бы пару капель. Я не любила пить алкоголь, но, к сожалению, отец считал, что во время любого приема пищи надо бы выпить по рюмочке.

– Моя леди, Вы так прекрасны, – со своего покосившегося, полного заноз, деревянного стула, поднялся высокий эльф с длинными, почти касающимися пола, черными как смоль волосами, все его лицо было покрыто узорами, свидетельствующими о его статусе, – я так ждал встречи с Вами.

– Взаимно, – прошептала я, усаживаясь на свое место, находящееся рядом с отцом, – что у нас сегодня из блюд? – я очень надеялась, что родитель попросил наших слуг сготовить хоть что-то, а не оставить нас сидеть перед пустыми тарелками и полными бокалами, – может запеченна…

– О, мои лучшие повара приготовили Вам и Вашей семье рыбу, – перебил меня будущий жених, на которого мне даже смотреть было противно, – ее сейчас принесут.

– Не люблю рыбу, – буркнула я, опустив глаза и заметив, как под стол медленно ползет отцовский пес по кличке Бернет, – терпеть ее не могу, – собака, поняв, что никто на нее не смотрит, кроме меня, улеглась у моих ног в ожидании вкусностей, – хороший мальчик, – прошептала я, погладив его ногой по спине, – единственный нормальный мужик.

Отец подобрал этот комок серой шерсти еще десять лет назад, когда был на охоте на кабана. Щенок, весь измазанный в грязи, бегал вокруг дерева, смешно тявкая. Сначала охотники не поняли, что происходит и почему животному так нужно залезть наверх, но затем услышали чириканье воробья. Малыш просто хотел поймать себе кого-то летающего на обед, так мне потом сказал знакомый отца. Собака не была породистой, но мы и не жители Пиры, чтобы смотреть на родословную, главное, чтоб друг был хороший, а кто его родители – это уже не важно. Так Бернет и стал членом нашей небольшой семьи, состоящей из меня, отца, матери и моего старшего брата, с которым мы частенько ссорились из-за того, кто будет играть с щенком или воспитывать его. Сом хотел вырастить из него настоящего монстра, с которым можно будет хоть на медвесыча, Я же планировала сделать пса своим помощником, который мог бы приносить мне материалы для изобретений. Однако хозяином Бер выбрал нашего отца. Бернет был из тех собак, что в итоге стали похожи на своих владельцев. Он из худенького маленького недопеска превратился в толстопузую мохнатую морду.

– Вы что-то сказали? – переспросил Кастаань, оторвав меня от поглаживаний домашнего любимца, – или мне послышалось?

– Нет, что Вы, я молчала, – наконец я решила взглянуть на того, с кем меня решил свести отец, – расскажите о себе, – мне было не интересно, кто он, что с ним происходит и происходило, просто сидеть в тишине тоже желания не было, – пожалуйста.

– О себе? Конечно! Я…

На этом моменте я перестала его слушать, продолжив играть ногой с сонным псом, пришедшим сюда только ради перекуса. Наконец ему надоело просто лежать, и он, обнюхивая грязный пол, направился к ногам отца. Я, стараясь не грустить от такого жесткого предательства лучшего друга эльфа, повернулась к Касту. Как-никак с ним мне нужно было связать свою жизнь, а значит проигнорировать его внешний вид было нельзя. Я, хоть и не из тех, кто встречает по одежке, но все-таки внешность и для меня играет большую роль. Типичный имперец в начищенных новых башмаках, пиджаке, белой рубашке и…платочком в кармане. Монокля не хватает. Я усмехнулась, представив его с круглым стеклом на глазу, да еще и с подносом в руках.

– Да, мне тогда тоже смешно было! – он решил, что мне показалась смешной одна из историй из его жизни, – так вот, а тот дворф…

Наконец нам принесли эту его рыбу, приготовленную лучшими поварами и пахнущую так, что бедный Бернет, скуля, убежал из зала на второй этаж. Мне в этот момент тоже захотелось заскулить и броситься бежать, куда глаза глядят. Блюдо пахло так ужасно, что мне показалось, что я видела там личинки мух. На вид блюдо было даже хуже того, что однажды Сом сготовил после пяти выпитых кружек дворфийского эля. Я взяла вилку и с отвращением коснулась этой «пищи богов», как ее назвал Каст, перечисляя все умения своих слуг. Резкий запах тухлятины ударил в нос, из-за чего закружилась голова.

– Мне не хочется есть, – пришлось мило улыбнуться, сдерживая не самые приятные позывы, – прошу меня простить, – я поднялась из-за стола и, под непонимающий и осуждающий взор отца, направилась к лестнице, – приятно было познакомиться, Каст, – я совершенно не могла понять, как такое вообще можно употреблять в пищу, – приятного…, – еле выдавила я, – аппетита.

– Вам не нравится блюдо? – жених уже хотел подойти ко мне, но я быстро поднялась по лестнице, давая понять, что этого делать не стоит.

Стараясь игнорировать «приятные» слова, которыми меня наградил отец, как только я оказалось наверху, я дошла до коридора, по обе стороны которого висели картины, некоторые из которых нарисовала мать, и среди которых были те, с кем я иногда вела светские и не очень беседы.

– На чем мы там закончили? – на самом деле, я всегда пыталась понять, кто и как со мной общается через эти картины, но у меня никогда ничего не получалось, – ты говорила, что меня никто здесь не любит и все в этом духе, – портрет, почему-то, не отвечал, – эй, я с тобой говорю, – и вновь в ответ одно только молчание, – ага, ясно, игнорируем, значит.

– Ты же так хотела другой жизни, – мой дед, отец отца, поставил на стол бокал с непонятной красной жидкостью, – так почему ты еще здесь?

Шершень всегда был строг со всеми членами своей семьи, включая меня. Но при этом я все равно являлась его любимицей. Длинноволосый эльф, а волосы у нас были показателем того, что ты не отброс общества, с идеальными чертами лица, узкими глазами и длинными белыми ресницами, с интересом оглядывал меня с ног до головы. В молодости, как я знаю, он не был так красив, как на этом портрете, но не мне судить о красоте. Бабушка говорила, да и сейчас говорит, что за ним всегда толпами бегали стражники, но никак не девушки. Отец был не сильно похож на своего родителя, в нем больше было от матери. Такие же густыми белые брови, но при этом ломкие волосы, от которых сейчас почти ничего не осталось. Эльфийское общество считало, что волосы – это гордость, о чем я уже говорила, и только в возрасте их можно начать терять. А если же ты их лишился в молодости – ты больше не один из нас и тебе в империи не место.