Домой Витковский вернулся поздно ночью. Но это не помешало ему разбудить жену.

– Посмотри, сколько я заработал, – сказал он ей перед тем, как исполнить супружеский долг.

Теперь некогда известного Витковского тоже надо было искать. Учитывая, что целью был не он, а Николаенко, я перебрал с десяток человек и даже вспомнил своего однокашника: «Серёга Чуин водку чует, а потому не просто так вот этот редкостный мудак [3] по кабинетам всем кочует». Всё соответствовало действительности. Чуин и водку чуял, и мудаком был приличным со школьной скамьи. К этому времени он сделался работником органов местного самоуправления, что распахнуло ещё более широкие горизонты перед его даром. Тем более что совсем даром.

– Здоров! – заорал Серёга в трубку. – Ты же знаешь, что ко мне вход по предъявлению.

– В том-то и дело, что я без документов.

– На хер мне твои документы: приходи с пузырём, и я вас обоих встречу.

Приблизительно через полчаса мы проследовали в кабинет Чуина. Тот мусолил дольку апельсина и мудро смотрел в окно. За его спиной так, чтобы не очень бросаться в глаза, висел лозунг: «Секс и пьянка – вечные ценности Человечества и Современности!» Я осторожно пожаловался ему на свои мытарства последних трёх дней.

– Так ты знаком с этим журналюгой?! – почти возмутился Серёга, услышав фамилию Витковский.

– А кто ж его не знает? – безразлично ответил я.

– Этот сукин сын совсем недавно набил мне лицо, – как бы делясь сокровенным, сообщил Чуин.

«Правильно сделал», – подумал я, но предпочёл ответить уклончиво:

– Ты-то с ним что не поделил?

Чуин аж подпрыгнул:

– Это я не поделил?! Пили вместе, всё было нормально. Потом пара отвалила, а он стал у меня выпытывать, где я живу, куда меня везти… Ну, я ему и врезал. А потом он мне.

– Может, Гриня просто подвезти тебя хотел или те двое, что были с вами, попросили тебя сдать домой?

– Вот именно: сдать. Ты что, не понимаешь, что я – номенклатура?

– А чего ж ты, номенклатура, пьёшь со всеми подряд?

– Они – не все подряд: меня с ними познакомили. Нормальная пара. Странно вообще, что он около казачества ошивается. Николаенко. Не слышал?

Мне захотелось возобновить водочное общение. Теперь уже на радостях. Я оживился и даже продекламировал Витковского: «Я с душой еврейской пылкой, помня раввина слова, на Святые Покрова с казаками пью горилку». Чуин хмыкнул:

– Нет проблем. Я вас сведу.

Следующая бутылочка пошла значительно бодрее. Чуин вдруг начал рассказывать, что лозунг за его спиной не имеет ничего общего с пошлостью и цинизмом. Жизнь полна стрессов, а снять их можно без вреда для организма только посредством чистого продукта с одновременным участием молодого упругого тела. Спорить я не стал, потому что Чуин был вооружён целой теорией, подтверждённой личным опытом. Мы расстались тепло, без мордобоя и долгих проводов. Назавтра я ждал обещанной встречи с Николаенко.

Завтра не просто наступило, а успело уже наполовину пройти, но Серёга не звонил. Я набрал номер его телефона и услышал хриплый голос:

– Слушаю. Чуин.

– Чуин, – обратился я, – ты не забыл, что у нас сегодня встреча?

– Бери пузырь и заходи. В чём проблема?

– При чём тут пузырь? – попробовал я направить разговор куда следует.

– А при чём тогда встреча?

– Чуин, ты же мне вчера обещал встречу с Николаенко!

– Если я обещал вчера, почему ты с ним не встретился тогда, когда я тебе это обещал? И вообще, ты уверен, что мне нужен твой Николаенко?

– Он нужен мне, – совсем расстроился я, – зачем было обнадёживать?

– Ладно, чёрт с тобой, пиши номер Витковского! Он тебя сведёт.

Связываться с Витковским – это был совершенно невыгодный проект с точки зрения финансовых затрат. Всё потому, что элитный бизнес научил меня считать деньги и подбирать партнёров. Витковский сюда не вписывался. И вообще, кто там будет разбираться, какие документы я передам? Точнее, разбираться будут, но уже без меня. Тем не менее я позвонил.

Витковский лежал на диване, глядя в квадрат нового пластикового окна, и мысленно рифмовал «сало» с «синагогой». Лирики добавляла монотонная, в самое ухо, песня любимицы кошки.

Сегодня ему снова приснился сон, который неоднократно уже повергал его в холодный пот и вызывал тревожные мысли. Он бежал, задыхаясь и ощущая тяжесть дорожной сумки; по спине струился ручеёк пота, во рту пересохло. Поезд, вскрикнув прощальным гудком, показал ему свой хвост.