Неистовая борьба клюшек за право владения куском резины позволяет Петроски снова выйти сухим из воды.

— Черт, эй! — я вскакиваю на ноги. — Кто-нибудь, остановите его!

Петроски подлетает так близко, что кажется, будто играет в кошки-мышки с Трентоном. Но идиот не смотрит, куда движется, врезаясь в собственного товарища по команде, который, как домино, задевает Трентона, отправляя обоих на лед.

И тут начинается настоящий ад.

«Сиэтл» задел вратаря.

Обе команды окружают ворота, толкая и подначивая друг друга на драку. Клюшки и перчатки скользят по льду, когда судьи спускаются на площадку, оттаскивая и протискиваясь мимо игроков, чтобы разнять их.

Трентон резко встает и срывает с себя шлем и перчатки, направляясь прямиком к Петроски. Он с силой прижимает Дэвида спиной к стеклу и бьет по лицу, нанося удар за ударом.

— Да! — визжит Ария, — Надери ему задницу!

Один из судей оттаскивает Трентона от Петроски, лицо которого теперь залито кровью.

Я вздыхаю с облегчением, поскольку кажется, что все остывают. Но Петроски поднимает клюшку и бьет ею Трентона по лицу.

Все замирают.

Тело Трентона обмякает в руках судьи и падает на лед с громким «бу-бух».

Толпа молчит, если не считать моего крика.

Крумкачев и МакКинли тут же опускаются на колени рядом с Трентоном, что-то шепча ему на ухо, но тот не двигается. Мы ждем, кажется, целую вечность, пока медики принесут носилки. Они переворачивают Трента на спину, а на льду остается большая лужа крови.

Арья обнимает меня, а Селеста сжимает руку так крепко, что хрустят костяшки.

— Куда они его забирают? — кричу я, подавляя рыдание и дрожа так, словно это меня ударили долбанной клюшкой.

— В медкабинет, — пальцы Селесты молниеносно перемещаются по телефону. — Сейчас выясню, что происходит.

Слезы текут по лицу, когда я опускаюсь на сидение.

— Все будет хорошо, детка, — Ария проводит ладонью по моей спине маленькими кругами. — Сделай глубокий вдох и выдох.

Худшие сценарии проносятся в голове, пока игра продолжается с запасным вратарем вместо Трентона. Я чувствую себя беспомощной, неспособной подойти к нему или быть рядом.

— Сейчас его лечит медицинский персонал, — говорит Селеста. — Я дружу с одной из них, поэтому получу последние новости.

— Я просто хочу знать, все ли с ним в порядке.

— Он в сознании и чувствует себя не так плохо, как кажется. Как только остановят кровотечение, Трентон сможет вернуться в игру.

Глаза расширяются, когда я наклоняюсь, чтобы прочитать сообщения на экране.

— Вернуться в игру?!

— Он не позволит Петроски вот так все закончить, — Селеста сжимает мое колено. — Хочет вернуться туда и закончить игру.

Неприятно это признавать, но я понимаю. Понимаю, почему ему нужно вернуться.

Просто хотела бы обнять его прямо сейчас.

В начале третьего периода Трентон возвращается на лед. Облегчение переполняет меня.

Он проскакивает мимо сетки и останавливается перед разделяющим нас стеклом.

— Я люблю тебя, — произносит он одними губами. Лицо выглядит очень помято, а на лбу приклеен большой пластырь.

Я прижимаю обе ладони к стеклу под звуки сильно бьющегося сердца.

— Я люблю тебя.

Когда игра возобновляется, Трентон останавливает каждую попытку забить, пока Крумкачев не обеспечивает победу в конце игры, отправляя шайбу в ворота.

2-1.

Пожри дерьма, Петроски.

Я нервно расхаживаю по гостиничному номеру, пока Трентон наконец не появляется после игры весь мокрый и раскрасневшийся.

Я бросаюсь в его объятия и тот безошибочно ловит меня.

Проводит рукой по моим волосам, прижимая к своей груди.

— Все хорошо, детка. Я в порядке.

Я шмыгаю носом, поднимая голову и обхватывая ладонями его лицо.

— Дай посмотреть на тебя.

Кожа вокруг его глаза фиолетовая, на лбу глубокая открытая рана. Выглядит чертовски больно.

Я задыхаюсь.

— Тебе не следовало играть после удара. Нужно было отправиться в больницу.

Он тянет меня за руку к кровати и опускает на матрас рядом с собой.

— Перестань ругаться и обними меня, женщина.

Я обвиваюсь вокруг его тела и кладу голову на плечо, слушая ровное сердцебиение.