— Что? Я ведь не говорю ничего постыдного, например, что она тебе нравится или что-то в этом роде, не так ли?

Генри встает перед своей кузиной, но я всё ещё вижу, как она ухмыляется от уха до уха у него за спиной. Но это важно. Важно то, что она его кузина! Не его девушка, и она только что сказала, что я ему нравлюсь? Минуточку, отмотаем назад.

— Ты собиралась уходить? — спрашивает меня Генри.

— Эм, д-да, я… que (с исп. Что)?

Я изучала английский, и это мой ответ?

— Не возражаешь, если я пройдусь с тобой?

— Расскажи ей, как ты гнался за ней прошлой ночью, — кричит нам вслед Чарли, пока мы идем к выходу. — Расталкивал людей с дороги направо и налево. Включая ту пожилую пару!

Выглядя восхитительно смущенным, Генри посмеивается, потирая затылок. В уголках его глаз появляются морщинки. К несчастью для меня, его улыбка заразительна. Я ловлю себя на том, что тоже улыбаюсь, хотя и не разделяю их шутку.

— Я никого не толкал, — быстро уточняет он, придерживая для меня дверь. — Но их было довольно много, извините меня, простите меня.

— Ты пошел за мной? — спрашиваю я. Я знаю, что выгляжу смущенной.

— Ты знала, что я был там? — он выглядит таким же сбитым с толку, как и я.

Чёрт.

— Я спросила первой.

Его брови взлетают вверх, но мы продолжаем идти. Я упоминала, что у него самая лучшая походка? Я говорю это не просто так. Он хладнокровен и уверен в себе, полон развязности.

— Я надеялся поговорить с тобой, — отвечает он, улыбка исчезает. — У меня не было возможности много сказать тем утром. Кстати, тебе принесли кофе и сладкий хлеб в пятницу?

— Да, ты всех порадовал.

— Я хотел порадовать тебя.

Его глаза не отрываются от меня. Куда бы он ни посмотрел, моя кожа горит, но я продолжаю смотреть прямо перед собой.

— Прошлой ночью ты выглядела…Это платье…

— Что ты делаешь? — я оборвала его со свирепым взглядом.

— Провожаю тебя до твоей комнаты. На каком ты этаже?

— Ты же знаешь, что я не это имела в виду, — огрызаюсь я, когда мы вместе заходим в лифт. Первоначальное головокружение от прогулки с ним быстро сменяется страхом от Нью-Йорка.

Генри проводит рукой по бороде. Мы стоим в противоположных углах небольшого помещения, пока не появляется группа туристов. Всегда вежливый, он желает им доброго вечера и подходит ко мне.

Моё бедро задевает его бедро, и образы нашего пребывания в Оклахома-Сити быстро сменяют друг друга. То, как он целовал меня, обнимал. То, как он двигался, когда позволял мне прикасаться к нему так интимно…

Когда я поднимаю взгляд, он наблюдает за мной. Его брови сведены вместе, губы чуть приоткрыты. Интересно, думает ли он о том же самом.

Двери лифта открываются, и шумная компания вываливается наружу, унося с собой весь лишний шум. Остаемся только Генри, я и неловкое молчание.

— Нам нужно поговорить, — наконец отвечает он, когда двери закрываются.

— О чём?

— О нас.

Лифт продолжает подниматься. Я отступаю от него.

— Генри, нет никаких “нас”.

— Луна, ты же знаешь, что есть.

Я качаю головой.

— Нет, — категорично заявляю я. — И не может быть. Мы оба работаем над этим фильмом.

Его лицо искажается; брови хмурятся, когда он вторгается в моё личное пространство.

— Тогда почему ты не смотришь на меня? — спрашивает он, и у меня нет ответа.

Когда двери лифта открываются, я выбегаю не на том этаже, чтобы сбежать от него и своего все возрастающего замешательства.

Генри следует за мной.

— Луна…почему ты ушла?

— Я думала, это мой этаж.

— Ты же знаешь, что я не это имел в виду, — он хмурится, повторяя мне мои предыдущие слова.

Мы в незнакомом мне коридоре. Три женщины останавливаются в дверях и смотрят в нашу сторону. Их внимание сосредоточено на Генри. Они, спотыкаясь, проходят мимо нас, перешептываясь между собой.

— Нам не следует здесь находиться, — говорю я ему, когда они уходят. — По крайней мере, ты не должен.

Кто-нибудь другой мог бы узнать его. К тому же, я только что тренировалась. Я устала. Я вспотела. Я не хочу иметь с этим дело. Я поворачиваюсь к лестнице.