Внезапно осознав, что он слишком долго тут стоит, и Глоу может также направиться в эту сторону, Брайд как можно тише сделал несколько шагов назад, стараясь держаться теней. Потом выдохнул, — командир так и стоял на прежнем месте — развернулся и уже торопливо зашагал к казармам.

Дорога петляла среди холмов, покрытых цветущим разнотравьем и редкими деревьями. Картина была бы полностью умиротворяющей, если бы взгляд то и дело не цеплялся за приметные детали, говорящие о том, что совсем недавно здесь было вовсе не так спокойно. Обломки разбитых повозок вдоль дороги, какое-то тряпьё, замаранное чем-то тёмным, ржавым. Наспех сколоченные виселицы почти в каждом боерском поселении, которые проезжали, не останавливаясь — хорошо хоть без висельников. Сами боеры, провожающие отряд в приметных серо-стальных мундирах настороженными и испуганными взглядами. Большая яма на краю луговины, заполненная какой-то чёрной, спекшейся массой. Не хотелось думать, чем именно, хотя ответ и был очевиден.

Минувшей ночью Брайд почти не спал, раз за разом прокручивая в голове тот странный разговор, подслушанный им в оплоте. И оттого каждое замеченное им свидетельство случившихся тут беспорядков вызывало почти болезненное, острое чувство тревоги. Одновременно с этим он наблюдал за командиром, выискивая хоть что-то, что могло бы дать какие-то подсказки. Но Эрк Глоу вел себя как обычно. То есть — никак. Молчал, безразлично посматривал по сторонам и изредка выдавал сухие команды отряду. Сейчас, после всего, Брайд готов был и даже где-то хотел увидеть в нём что-нибудь подозрительное, но и в поведении, и во внешности не было ровным счетом ничего странного. Солдат как солдат. Неприметный, невысокий, намечающиеся уже залысины, сухое, обветренное лицо. Незапоминающийся. Мимо пройдёшь и даже не заметишь. Наверное, такими и должны быть шпионы или заговорщики. Но ведь не обвинишь человека вот так запросто, только из-за пары слов. Остается только ждать и наблюдать.

— Здесь разве бои были? — спросил кто-то из грантов, когда проезжали мимо очередной чёрной ямы. — Вроде ж бунтовщики южнее наступление начали.

Опциан соизволил обернуться и недовольно, но, вопреки обыкновению, обстоятельно ответил:

— Боёв не было. В ямах — казнённые орденом Первых Столпов. Боеры тела сожгли, а засыпать ямы пока не успели. В полях работы хватает и без этого. Хорт обложен дополнительным сбором, теперь местным мистратам придется сильно напрячься и напрячь боеров.

Должно быть, такие вопросы следовало раскрывать шире для новобранцев Серпа Ревнителей. Чтобы знали, с чем дело иметь придется, надо полагать.

— А разве..., — начал было тот же грант, но Глоу глянул на него так, что он не стал продолжать расспросов.

Хорт — провинция земледельцев. Мирная до последних событий. Исправно приносящая Амеронту немалую долю в поставках продовольствия. И Первый мистрат Хорта был одним из влиятельнейших чиновников. Был, потому что теперь его ждет суд в столице. Перед правосудием Потентара все равны. От последнего боера до высокородного лэта. И только мятежники в Амеронте вне любых законов. Правосудие для них одно — смерть без лишних разбирательств.

«Уличённый в заговоре, вольнодумии, ереси, участии в беспорядках или подстрекающий к ним, практикующий магию вне „Положения об эвокатах“, а также укрывающий мятежников, оказывающий им любую помощь, подлежит пристрастному дознанию, а при его невозможности или после него — немедленной казни». Так гласит Закон. И нет ничего, что способно хоть как-то обойти его, смягчить или избежать его неотвратимого приговора.

Небольшая группка боеров — пять мужчин в запылённых одеждах, растерянно толкалась около тяжело нагруженной повозки, у которой треснула колёсная ось. Судя по направлению движения, двигались они в сторону северной границы, навстречу отряду Глоу. Поравнявшись с ними, опциан придержал коня, поднял руку, призывая отряд остановиться.

— Что случилось? — холодно спросил он у ближайшего мужчины.

— Серпы..., — сдавленно прозвучало откуда-то, и Глоу раздражённо дернул подбородком.

— Что случилось? — повторил он вопрос ровным тоном.

Боер неловко поклонился и махнул рукой на повозку.

— Так видите же... Ось полетела. Говорил, не грузите столько, так разве ж слушают.

— Откуда и куда следуете?

Боер морщил лоб, губы его подрагивали — напуган. Мял в руках верёвку.

— С юга, — раздался другой голос, и вперед выступил тощий, высокий парень, на поясе которого Брайд заметил подсумок и торчащие из него горлышки маленьких склянок. — Поселение наше... ну, в общем, нет его больше. Идем на север, в Окросс. Наши все уже там, а мы вот подзадержались с барахлом этим.

— Полагаю, бумага от мистрата у вас при себе?

Парень мотнул головой, закусил губу.

— Да куда там... Мистрата нашего тоже придавили бунтовщики, ещё в самом начале. Вздёрнули на первом же дереве. А потом, когда солдаты ордена явились, им не до нас было. Старший только сказал, чтобы убирались скорее.

— А барахло собрать успели, всё ж таки? — почти дружелюбно заметил Глоу.

— А как иначе? — боер вскинул голову и скривил губы. — Тут всё, что удалось спасти. Что ж нам, наголо идти в люди, милости просить? Я аптекарь местный. Травник. Тут и мои припасы лекарские. И одежда кое-какая для людей. Посуда. Провизия на первое время.

Глоу спрыгнул с лошади, подошел к повозке, откинул дерюгу. Оглядел мешки и корзины, порылся в тряпье. Вытянул сверток, потянул бечевку.

— Добрые ножи, — сказал будто сам себе. — В вашем поселении охотой промышляли?

— Что? — парень-боер отшатнулся. — Нет...

— Ножи, говорю, охотничьи. Для разделки крупной дичи.

— Так это Морни подобрал. Ещё в том году, — другой боер встал рядом. — Кузнец наш. Летом прошлым мы тело нашли в лесу. Труп звери поели, а барахло его осталось нетронутым. Вот кузнецу снесли, а он припрятал, на какой случай может. Ножи-то в хозяйстве всегда нужны. А я, когда собирались, в кузне их и забрал. Вот ещё инструмент кое-какой прихватил. Морни они всё равно уже без надобности.