— Конечно.

— Думаю, пора заканчивать нашу игру в Го.

ФЭРРОУ

Я решила, что больше всего буду скучать по француженке, готовящейся к принятию ванны. Почти настолько, чтобы попросить ее на память, но я полагала, что это разрушит все мои планы.

Я запомнила ряд картин в кабинете Зака, пока врач обрабатывал мои несуществующие раны. Настоящие раны нельзя было вылечить с помощью стетоскопа и аптечки.

Мне нужно было время, но я вылечусь.

Я знала, что исцелюсь.

Зак кружил вокруг нас, придирчиво осматривая каждый появившийся синяк, как будто я подралась с медовым барсуком.

— Она в порядке. Немного поцарапалась. — Доктор Салливан отложил ватный тампон. — Ничего серьезного. — Он сделал небольшую паузу. — Не так серьезно, как порезанный палец.

Ах.

Я знала, что узнаю его. Семейный врач Оливера. Тот самый, который ухаживал за Бреттом-младшим после инцидента на кухне.

Когда он закончил приводить себя в порядок, Зак выпроводил его за дверь и вернулся через несколько минут.

Я кивнула в сторону стола для игры в Го.

— Мы должны продолжить нашу игру сейчас.

Нет смысла откладывать.

— Куда-то спешишь?

— А если я скажу "да"? — Я приподняла бровь, погружая палец в воду и чувствуя, как в животе затягивается узел.

— Смотря куда. Куда? — Он сделал паузу. — И ради Бога, не говори "Монови".

— Ты не веришь в Бога.

— Нет, но я верю, что кто-то во Вселенной издевается надо мной. — Он занял свое обычное место за столом. — А если серьезно. Если ты скажешь "Монови", я могу взорвать город.

Я опустилась на плюшевую обивку и подняла крышку со своей миски с камнями.

— Как?

Я не могла не заметить, насколько легким стал наш разговор. Как будто мы оба хотели уклониться от очевидной надвигающейся беды.

Как всегда, он поднял камень с безупречным этикетом.

— Ты забыла, что наш сосед торгует оружием?

Я ответила ему самым безжалостным способом, который только могла придумать.

— Точно. Что ж, думаю, мне лучше пощадить единственного жителя Монови.

Он нахмурился, глядя на доску.

— Это может продлиться всю ночь.

— У меня хорошая выносливость.

— Может, и так, но я планирую хорошенько тебя вымотать.

— Мы все еще говорим об игре, конечно же.

— Конечно.

Четыре часа спустя он получил контроль над доской. За все это время мы не произнесли ни слова, сосредоточившись на камнях.

Когда я, наконец, набралась смелости и затронула эту тему, он, казалось, погрузился в раздумья.

Я откинулась в кресле, сцепив пальцы на коленях.

— Я сдаюсь.

Его глаза поднялись от камней.

— Прости?

— У меня не осталось ходов. — Я разжала пальцы и жестом указала на доску. — Поздравляю. Ты выиграл.

— Я выиграл?

— Да. — Я кивнула, изо всех сил стараясь не раствориться в небытии. — Ты выиграл кулон. Честно и справедливо.

Прости, папа. Ты разочаровался во мне?

Мы с Заком как-то сразу договорились использовать кулон в качестве награды. Со временем игра превратилась в прелюдию, а не в соревнование.

Я не думаю, что кто-то из нас осознавал, что мы натворили. Судя по напряженным плечам Зака, он, должно быть, забыл, во что мы играли.

— Фэрроу.

Я покачала головой, поднимаясь на ноги. Хотелось в последний раз попрощаться с кулоном.

Но, сделав несколько шагов, я поняла, что в стеклянной витрине лежит только один из кулонов. Но не мой.

Моя легкая реакция испугала меня. Я думала, что сейчас сорвусь, развернусь, потребую объяснений. Но столкновение с Верой ударило меня по черепу, переключив мозг.

Вера, Регина и Табби всю жизнь копили материальные ценности, не в силах утолить свою жажду. Они совершали преступления, разрушали жизни и так и не поняли, какой вред причинили.

Я не хотела превращаться в них.

Смогла бы я полюбить все, что Вера заложила? Всеми фибрами своего существа.

Но я не позволяла их отсутствию диктовать мои эмоции.

Если я сосредоточусь на том, чего у меня нет, я никогда не смогу оценить то, что у меня есть.

— Поговори со мной, Фэрроу.