— Ты гей? — Это прозвучало на одном дыхании. В нем не было осуждения, скорее отчаяние.

Мольба объяснить прошедшее десятилетие.

Все, что имело хоть какой-то смысл, чтобы она могла понять, почему я не могу найти себе жену.

Должно быть, она годами держала этот вопрос в себе.

— Нет.

Если бы это было так, я бы не был одинок.

— Ты знаешь, что можешь сказать мне…

— Я не гей. Дело не в этом.

— Тогда в чем же дело?

В моей неспособности терпеть тех, кого я не могу использовать или эксплуатировать, не говоря уже о том, чтобы быть с ними ласковым.

— У меня есть стандарты.

— Никто им не соответствует.

— Ну, они не очень общительны. Как и их хозяин.

— До меня дошли слухи. — Мама завязала руки узлом за спиной и отошла к противоположной стене. По обе стороны от нее стояли мои картины Дэмьена Херста и Уорхола. — Что ты был здесь с какой-то молодой женщиной на вечеринке?

Моя челюсть застыла при упоминании этой маленькой беглянки.

— Она — никто.

— Никто, с которой ты провел три часа.

Она оценила меня, вернулась к кофейному столику и достала полароиды из-под чая Айи. Она смахнла конденсат.

Мы были похожи, мама и я, в том смысле, что не терпели недостатков ни в чем.

Мы играли в Го.

Она остановилась. Усмехнулась.

— Это код для чего-то?

— Да. — Я продолжил свое бесцельное путешествие, ища хоть малейшее доказательство того, что мой непрошеный гость действительно вторгся в дом пару ночей назад. — Это код для игры в Го.

Я трогал украшения, документы и мебель. Убедился, что все находится там, где должно быть.

Пока не было похоже, чтобы маленький осьминог угостился каким-нибудь сувениром. Все было на месте, ни на дюйм не выбивалось из общего ряда.

— Я слышала, что она… — Мамины плечи слегка вздрогнули. — Блондинка?

Как ни странно, я даже не помнил цвет ее волос.

Я помнил, что она была бледной.

И что она не была ужасной на вид.

Я не чувствовал, как желчь поднимается у меня в горле, когда мы стояли слишком близко для комфорта.

И что я не отступал назад, когда ее запах проникал в мой организм.

— Да? — Я остановился перед полками за экранами моего стола, осматривая их. — Вполне возможно. Я не обратил на нее внимания. Только на то, что у нее есть две мозговые клетки и она может считаться приличным игроком среди посредственных игроков.

Позади меня мама вздохнула с трепетом.

Не те новости, на которые ты рассчитывала, не так ли?

Но, опять же, я уже много лет не давал ей тех новостей, которые она хотела.

— Значит, она умная? — Она фыркнула, пытаясь набраться энтузиазма. — Чем она занимается в жизни?

— Не знаю.

— А какие у нее дипломы?

— Не уверен, что у нее есть какое-то официальное высшее образование.

Я поправил резную деревянную фигурку Shou Xing на своей полке. Бог долголетия. В семье Сан этого очень не хватало.

Я перешел к следующей полке.

— Честно говоря, я сомневаюсь.

Осьми казалась слишком дикой, чтобы пройти четыре года обучения в высшей школе.

Что-то особенное привлекло мое внимание.

Мать вздохнула.

— Как много ты о ней знаешь? — Она провела пальцами по волосам, испортив новую укладку. Она щелкнула пальцами в сторону Селесты Айи. — Нам нужна проверка кредитоспособности, криминальное прошлое и обширный психологический профиль, прежде чем ты сможешь публично встречаться с ней.

Мои мысли заглушил ее голос.

Маленькая засранка.

Осьми пыталась украсть мои нефритовые подвески. Его и ее. Последнее приобретение отца.

Глубокая дыра полумесяцем обнимала замок. Она не солгала. Она пришла сюда за искусством.

Только она не упомянула, что пришла, чтобы украсть его.

Я плохо ладил с людьми.

С воровками я ладил еще хуже.

— Зак? Закари? — Позади меня мама начала вышагивать, ее шаги гулко отдавались на твердом дереве, несмотря на ее ничтожный вес. — Ты слушаешь? Что с того, что люди сказали, что ее платье совершенно неуместно? Может, ты хотя бы подумаешь о том, чтобы отправить ее к моему личному дизайнеру? Я оплачу счет.

Но почему моя таинственная гостья увлеклась именно этим произведением искусства, когда у меня по дому валялись сотни других, более дорогих и менее безопасных?

Она могла бы выбрать статуэтку рядом. Незапертую. Без охраны. На виду. Да и стоила бы она вдвое дороже.

Кулоны должны были что-то значить для нее.

Или, по крайней мере, один из них.

— …смирюсь с тем, что она блондинка, но я не приму в невестки необученную блудницу. — Матушка продолжала на заднем плане. — Более того, я вообще не обещаю принять ее. О, это ужасно. Почему у тебя не было вкуса?