Отбиваться от нуждающейся жены казалось новым кругом ада.

Когда мы шли в столовую, я заметил Фэрроу. Как же я хотел предоставить ей свободу в первый день.

Она стояла на коленях в коридоре и оттирала стойкое пятно грязи с фарфоровой плитки.

Я уже привык видеть ее в таком состоянии — потная, с птичьим гнездом на голове, одежда в пятнах от обесцвеченных пигментов.

Она выглядела жалко. Продукт бедности и истощения. Полная противоположность мне и моей благовоспитанной гостье.

И, как я понял впервые, она была так чертовски красива, что у меня перехватило дыхание.

С ее резкими чертами лица, золотистыми волосами и искрящимися голубыми глазами. А отросшая челка — немного волнистая и неуправляемая — делала ее похожей на крутую девушку с двойного разворота Vogue.

Эта мысль поразила меня.

Я никогда не восхищался людьми.

И уж точно никогда не восхищался ими за что-то столь временное, как их красота.

Это хорошо. Это нормально.

Пока ты помнишь, что она — средство достижения цели, а не реальная трехмерная личность, ты можешь восхищаться ее внешностью.

Чтобы доказать свою правоту, я обошел ее стороной, словно она была лужицей блевотины, и с усмешкой посмотрел на нее, пока вел Эйлин по коридору.

— Ты пропустила место.

Фэрроу подняла на меня глаза, несомненно, мысленно укоряя меня.

— Извините, босс, но вы — постоянный гость.

Вот она.

При ее словах Эйлин издала тоненький вздох и повернулась, чтобы посмотреть между нами.

Я остановился на перекрестке между столовой и гостевым крылом, не сводя глаз с моей новой экономки.

— Мистер Сан для тебя.

Фэрроу прислонилась к стене и сдула прядь волос с глаз, оценивая нас с Эйлин.

Ни одна ее часть не выглядела пристыженной или расстроенной тем, что ее увидели в таком виде. У наших ног. Натирая пол до блеска.

Она наклонила подбородок и оскалилась в зубастой ухмылке, направленной на Эйлин.

— Он сказал тебе, что он отстой в Го?

Из ее уст это прозвучало так, как и предполагала мама: "Го" было кодом для чего-то другого, а она только что обвинила меня в том, что я плох в постели.

Эйлин вскинула брови к линии роста волос, ее тонкие пальцы поцеловали ключицу.

— Ты позволишь ей говорить с тобой в таком тоне?

— Надеюсь, что нет. — Фэрроу взяла тряпку и продолжила оттирать. — Я мечтаю, чтобы он меня уволил.

Удивительно, но мне захотелось поучаствовать в ее влажных мечтах.

На самом деле мне трудно было представить, чего бы я хотел больше, чем смотреть на нее с раздвинутыми ногами, обнаженную, показывающую мне, какая она мокрая.

Я официально сошел с ума. Я плыл глубоко в мутные, неизведанные воды с этими чужими мыслями и неконтролируемыми желаниями.

С тряпки на мой босой палец попало пятнышко грязной воды, которую она тщательно вытирала. Мое веко дернулось.

Она взмахнула ресницами, одарив нас ангельской улыбкой.

— Не говоря уже о том, что он покушался на меня. Потому что это он тоже сделал. Он говорил тебе, что ему нравятся метательные ножи?

Я собирался убить ее.

Но сначала я собирался ее трахнуть.

Потому что — и это было важно — по неизвестной причине она казалась единственной женщиной, с которой я мог даже подумать о близости.

На самом деле, как я обнаружил, я не переставал думать о ее лице. Ее теле. Ее насмешливой улыбке. О том, как она двигалась по трассе. Как Тинкер Белл, если бы она была ассасином.

Такая смертоносная и такая мягкая одновременно.

Эйлин сделала шаг назад и повернула голову ко мне.

— У тебя есть метательный нож?

— Несколько старинных клинков. — Я бросил на Фэрроу яростный взгляд. — Это часть моей художественной коллекции.

— У него и танк есть. — Фэрроу ухмыльнулась, явно наслаждаясь собой. — Это единственное, что он водит. Придурок из G.I. (прим. Это неофициальный термин, обозначающий «солдата в вооруженных силах США»).

— Это не танк. Это Conquest Knight XV. (прим. бронированный грузопассажирский внедорожник класса «люкс»).

— Он сделан из алюминия. — Фэрроу гоготнула, схватившись за живот, не заботясь о том, что только что добавила еще одно пятно грязи на свою рубашку. — Я, кстати, взяла его покататься. Ему действительно не стоит оставлять ключи на виду у всех.

Еще бы.

И я не знал почему, но осознание того, что она провинилась, поднимало мне настроение.

— В любом случае, я вижу, вам двоим нужно многое наверстать. — Фэрроу приложила два пальца ко лбу, приветствуя нас. — Развлекайтесь, дети. Я вас оставлю.