– Ничего? – разочарованный ответом Мигер изо всех сил старался скрыть уныние.

– Ничего, – отрезал Шерман. – Я говорю не от своего имени, а как генерал армии. Война окончена, и на планете воцарился мир. Сейчас британцы изо всех сил стараются спровоцировать нас и в самом деле преуспели в том, что пробудили у нас гнев. Им известно, что после недавней войны нас волнует судьба Ирландии, ведь мы внесли свой вклад в ее освобождение. Но означает ли это, что есть веские основания для новой войны? Честно говоря, не думаю. Британцы постарались представить это внутренним делом – и тут мы, конечно, бессильны. Не забывайте, как раз сегодня мы выступаем с важнейшей инициативой мирных переговоров. Ныне в Брюсселе собрались ведущие нации мира, и остается только пожелать их представителям всяческих успехов. Снова говорить о войне мы сможем лишь после того, как наша миссия закончится крахом. Но этого не желает никто из присутствующих. Однако, с вашего позволения, господин президент, я бы посвятил несколько минут разговору с этими джентльменами и генералом Грантом, чтобы решить, какую реальную помощь мы можем им оказать. Что касается содержания ирландцев в лагерях в Англии – откровенно говоря, официально мы не можем сделать ровным счетом ничего. Но вот по поводу остального – налетов, задержки судов в открытом море, насколько я понимаю, тут американское присутствие могло бы снять часть проблем.

– Нам выходить через полчаса, – встревоженно вставил Пирс, сверившись с часами.

– Сожалею, что мы отняли у вас время, – вздохнул генерал Мигер. – Спасибо, что приняли нас, господин президент.

– Это я должен благодарить вас за то, что не пожалели трудов прибыть сюда и ввести нас в курс нынешних прискорбных ирландских дел. Уверяю вас, мы сделаем все, что в наших силах, для облегчения ситуации.

Сопроводив генерала Шермана и гостей в соседнюю комнату, Густав Фокс остался с ними, чтобы делать записи. Когда они ушли, Линкольн утомленно проронил:

– У меня начинает складываться ощущение, будто я тот мужичонка, что надумал ухватить радугу за хвост, но чем быстрей он бежал, тем быстрей она от него ускользала. С меня довольно войн, но все же я весьма опасаюсь за мир. Коль скоро в Британии хватает решительно настроенных людей с сильной волей, вопрос о мире воистину отходит на второй план.

– Вот потому-то мы и собрались в Брюсселе, господин президент, – вставил Пирс. – По мере прибытия различных делегаций я встречался с дипломатами для конфиденциальных бесед. И от всей души верю, что все они едины в своем стремлении к миру и процветанию. В последние годы Европа пережила чересчур много политических потрясений, не говоря уж о войнах, вечно терзающих этот континент. Складывается общее впечатление, что всем нам надо трудиться рука об руку во имя построения крепкого мира.

Кивнув, Линкольн обернулся к безмолвному Гранту, сидевшему на самом краешке стула, напряженно выпрямившись и сложив ладони на рукоятке стоявшей перед ним сабли.

– А военные разделяют это мнение, генерал?

– Я могу говорить лишь от своего имени, сэр. Я верю в мир во всем мире, но, боюсь, далеко не все исповедуют ту же веру. Кровавая история этого материка – немой свидетель амбиций и застарелой вражды здешних стран. Посему нам следует взвешивать ситуацию очень тщательно – и всегда быть готовыми к войне, как бы нам ни хотелось ее избежать.

– И Америка готова?

– Воистину готова – и сейчас, как никогда прежде. Вы же зачитывали нам письмо мистера Милла. Фабриканты, снабжающие и поддерживающие нашу военную мощь, явно работают в полную силу. Но надо принимать во внимание и личный состав наших войск. С приходом мира многие солдаты сочтут, что срок их службы исчерпан. Да это уже происходит. Очевидно, что искус вернуться к семьям велик. Если ничего не предпринять, мы увидим, как людские ресурсы тают прямо на глазах.

– А разве регулярная армия не выросла?

– И в самом деле выросла. Благодаря премиям за добровольную вербовку, улучшению оплаты и условий службы наша армия существенно разрослась. Но, должен признаться вам, джентльмены, в настоящее время у нас маловато дивизий для вступления в серьезный конфликт.

Пирс, более озабоченный протоколом, нежели политикой, боялся опоздать, и, пока Линкольн пребывал в глубоких раздумьях, пытаясь оценить все возможные последствия изложенной генералом Грантом ситуации, Пирс сидел как на иголках, то и дело бросая взгляд на часы. Угомонился он лишь по возвращении генерала Шермана.

– Боюсь, нам пора, джентльмены, – с этими словами Пирс распахнул дверь в коридор, помахав ладонью в ее направлении и отступив в сторону, чтобы пропустить остальных. Как только он вышел следом, оставшийся Фокс закрыл за ними дверь.

Американская делегация вместе со всеми чиновниками, клерками и должностными лицами занимала весь второй этаж отеля «Брюссель Гран-Меркюр». Выйдя из комнаты с остальными, Авраам Линкольн увидел перед собой великолепную мраморную лестницу, широкие ступени которой сбегали в вестибюль, где всколыхнулся ропот взволнованных голосов, как только Линкольн с сопровождающими показался на верхней площадке.

– Нас и в самом деле уже ждут, – заметил президент, окидывая вестибюль взглядом.

От основания лестницы до самых дверей отеля по обе стороны от малиновой ковровой дорожки выстроились две шеренги вытянувшихся во фрунт воинов почетного караула в серебряных кирасах и блистательных мундирах, – сплошь офицеров бельгийской гвардии. Дальше, за стеклянными дверьми, показался только что подкативший великолепный экипаж. Воины, стоявшие навытяжку, взяв сабли «на караул», хранили абсолютное молчание, чего нельзя сказать о толпе, заполнившей вестибюль у них за спинами. Элегантно одетые люди упорно проталкивались вперед, чтобы собственными глазами увидеть президента Соединенных Штатов, который привел страну к столь славным победам. Появление Линкольна с делегацией встретили ликованием.