Глава 4

— О, Серега! Круто вы, конечно, сегодня на истории с Терентьевой зажгли…

— Да, дружище, давненько такого цирка посреди лекции нам не устраивали…

— Ой, да хорош заливать, парни, — отмахнулся я от нападок приятелей Витьки Шипова и Алика Егорчикова, коршунами накинувшихся на меня, стоило войти в аудиторию и занять свободное место за столом. — Это не специально мы. Просто Машке показалось, что худо мне. И, кстати, на самом деле, мне что-то вдруг резко поплохело. Приступ какой-то внезапный случился. Ну вы ж в курсе: у меня после того случая бывает…

— Ага, понятно. Игнатьевич, когда вы свалили, такую же телегу нам задвинул…

— Про последствия твоего несчастного случая… — дружно закивали ухмыляющиеся парни.

— И нефиг так на меня смотреть, — фыркнул я. — Все так и было.

— Ну да, ну да. А че, удобно, блин…

— И не проверишь, ведь. Даже завидно…

— Да пошли вы, хохмачи недоделанные!

— Ну че ты, Серег, сразу… Это ж мы так, по-свойски, чисто по приколу.

— Честно, мы не хотели тебя обидеть.

— Ладно, проехали…

— Эй, Капустин, — вклинилась в наш междусобойчик Ирина Спицина, машкина подруга. — Ты Терентьеву-то где потерял? Вы с ней вместе ж с лекции уходили.

— Да че я ей нянька что ли! — возмутился я.

— Неужто поцапались? — аж засияли от любопытства глаза самой наипервейшей сплетницы нашей группы.

— Твое-то какое дело? — зло бросил я в ответ.

— Ой извините, — фыркнула стерва Ирка. — Просто никак до Машки дозвониться не могу. Теперь понятно из-за кого она телефон отключила, — и, не дожидаясь ответа, Спицина с гордым видом поцокала каблучками на свое место.

Но допрос мой после ее ухода неожиданно продолжился.

— Серег, а че стряслось-то? — насел Витька с одной стороны.

— Из-за чего поругались? — тут же в параллель вторил товарищу с другого бока Алик.

— Блин, парни. Вы, прям, хуже баб порой, — закатил я глаза.

К счастью, вошедший в аудиторию препод избавил меня от перекрестного допроса.

Парням, не солоно хлебавши, пришлось свалить на свои места. Я же, раскрыв тетрадку на чистой странице, приготовился решать записываемые преподом мелом на доске задачки, параллельно прокручивая в памяти повтор нашей дурацкой ссоры в институтском буфете…

— Капустин, блин! Хорош уже на корову эту пялиться! — зашипела мне на ухо багровая от злости Машка, едва с заказанными вкусностями мы сели за один из трех местных столиков.

Ну а как тут не пялиться-то, когда новая молоденькая буфетчица будто специально выставляла на всеобщее обозрение свои сиськи (каждая размером с грейпфрут), буквально вываливающиеся, при малейшем ее наклоне, из глубокого, до пупа, декольте стильной кофточки?

— Маш, да не смотрю я на нее. Честно. А только на тебя любуюсь.

— Какой же ты кобелина, Капустин! Хватит уже пирог в тарелке тискать! Хомячь живо! И валим отсюда!

— Маш, ну че ты?.. Мы ж только сели. Ты ж сама рогаликов просила. Посмотри какие они у тебя тоже маленькие и миленькие.

— Что значит: ТОЖЕ?! — вдруг взбеленилась подруга.

— Не понял? Ты о чем, вообще?

— Не придуривайся, Капустин, все ты понял! Мало того, что глаз не сводишь с огромных сисек этой коровы! Еще высмеиваешь мои маленькие и миленькие! — Мария так резко вскочила на ноги, что стул буквально выскочил из-под нее, с грохотом завалившись на спинку в проходе.

Я бросился было вдогонку за сбежавшей из буфета Машкой. Но…

— Эй, молодые люди! Куда?! А деньги?! — тут же завопила мне в спину провокаторша-буфетчица.

Пришлось возвращаться, оплачивать картой не тронутую еду, и лишь потом отправлять на поиски сбежавшей Терентьевой.

Увы, айфон обидевшаяся ревнивица выключила. И, бестолково обежав все этажи политеха, подругу я нигде так и не нашел. Одно лишь утешало, что повешенное с моей косухой на один номерок ее пальто, продолжало нетронутом висеть в гардеробе (в конце поисков я специально спустился и проверил). Значит, Машка не сбежала домой, а затаилась все же где-то тут, на территории институтской высотки.

Отправившись на третью пару, я рассчитывал встретить Машку уже сидящей в аудитории. Но, как выяснилось, просчитался. Моя ревнивица слишком сильно обиделась на меня, и видимо решила оттянуть момент нашего примирения еще на целую пару…

Параллельно с невеселыми воспоминаниями, я продолжал планомерно решать списываемые с доски задачи, и здесь прокаченный аж до семнадцатого уровня Интеллект проявил себя во всей красе, щелкая математические ребусы, как кедровые орешки. И к всеобщему изумлению, я задрал руку, сигнализируя преподу об окончании своих расчетов, буквально уже через пару минут посте того, как он, дописав мелом на доске последнюю задачку, уселся за свой стол.