Новый день был выходным. Для всех, кроме Серёжи. Григорий ещё на рассвете вышел из избы, никого не оповестив, возможно, обратно к своему новоиспечённому другу. Мария и Вера не видели смысла работать у Жданы, где и так было всё «облизано» от угла до угла. Но Беглова-младшего на столе ожидала записка, гласящая, чтоб он отправился отмывать испорченную ранее стену. Не сразу парень понял, о какой стене была речь.

Когда уже настал полдень, и можно было не спешить с работой, поскольку всё остальное ложилось полностью на плечи Григория, – как собственно проживание и отъезд, – Серёжа вернулся к избе бабушки Жданы. Стена прекрасно ему запомнилась, как и вид гигантского свина, из таза которого торчали вилы.

На роль воспоминаний о свинье, остались только густые и тёмные пятна на земле; то, что должно было остаться на дереве совершенно отсутствовало. Ни запаха, ни разводов, – стена настолько чистая, будто за ночь её полностью отреставрировали. Не желая валяться в тёплой избе и гнить от скуки, Серёжа был готов взяться за любую работу, особенно если она была способна скоротать время, особенно-особенно если она была бессмысленной, но трудоёмкой.

Пока он осматривал рабочую зону, над ним звучал странный стучаще-скрипящий лязг. Подняв глаза, он увидел чугунного петуха, который крутился из стороны в сторону. Ветром даже и не пахло… скорее всего это какие-то порывы в верхних слоях, если не землетрясение. Птица неугомонно моталась тяжёлым телом из стороны в сторону.

Заметив на соседнем участке едва целое ведро, парень приметил и одинокий колодец. Подойдя к нему, он принялся мучатся с верёвкой, чтобы случайно не отправить ведро в забытье. Ни журчания, ни бликов от света – это сооружение напоминало бездонную яму, дна которой попросту нет.

Никто не вышел помочь или обругать нового жителя Неясыти – как и стоящая рядом изба, – всё в паре метрах вокруг было заброшено.

Стоило только отвлечься на пару секунд, как парень почувствовал чьё-то зловонное и тёплое дыхание на затылке. Резко обернувшись, он увидел спокойное лицо Борьки, с теми же холодными и тупыми глазами. Ведро, неудачно задетое локтем, уже летело навстречу подземной реке.

– Ты знал, что в этом колодце людей топили? – без задней мысли, без приветствия или улыбки сказал Борька.

– Откуда?..

– Отсюда. Просто брали за плечо или шею и… Опа, вниз! – Он стоял сантиметрах в двадцати от приятеля, и, была бы на то его воля – мог легко самостоятельно сделать «опа, вниз!».

– Такое могло быть где-угодно, и очень давно. Жестокие времена – жестокие люди. – Серёжа обернулся в сторону бездны, обратив внимание, что так и не услышал ни удара ведра о стены, ни о водную гладь. Для своего же спокойствия, он отошёл в сторону от края.

– Ну как: давно?.. Недавно, не так уж и давно. Год-другой назад. Слышал, что вся река под землёй усеяна мёртвыми, и не только новыми, но и старыми.

– Ага, ещё…

– И говорят, что ночью можно услышать их стон, а если остаться подольше, то и вовсе можно расслышать, как они ползут вверх, – перебил друга Борька.

– Дай-ка угадаю: Бражник говорит?

– Ага.

– Баламут твой Бражник, но даже если и так, сурово для подобной деревушки... Как она ещё не вымерла?

– Как видишь, не вымерла. Раньше здесь было куча голодных ртов, но с каждым годом их всё меньше и меньше.

– И сколько умерло в этом году?

Борька посмотрел на небо и задумался. Он то ли пытался вспомнить всех людей, то ли просто пыжился сосчитать.

– Четыре.

– Четыре в год – это солидно. Пара лет и никого здесь не останется.

– Увы, но Неясыть всегда будет здесь, что он, что домишки, что люди. Это ты так легко говоришь: пара лет. Ещё лет тридцать пять назад здесь было почти двести голов.

– Двести?!

– Ага. Почти все померли.

Серёжа усмехнулся и нервно сглотнул. Верить в подобные небылицы было невозможно, уж слишком всё нереально. Однако, Неясыть уже не впервые его удивляет, и вскоре он будет готов поверить во что угодно. И всё же: двести человек для тридцати пяти лет существования – огромная цифра. Это стабильно пять-шесть человек в год! Словно эпидемия… или чей-то зверский план по истреблению населения села. Перед глазами снова предстала картина кладбища, где были какие-то жалкие сорок надгробий. Как давно перестали хоронить людей? Где ещё полторы сотни мёртвых? Может, подземная река действительно состоит из чьих-то тел?..

По тому, как Борька оживился, было заметно, что эта тема ему нравится. Это был удобный случай, чтобы ненавязчиво уточнить о событиях недавней ночи, которая до сих пор казалось фантазией, когда «умерла» Юлия. Если бы Серёжа имел представление, где она жила, то сам бы направился с проверкой.

– Борь, я хочу кое-о-чем спросить.

– Тихо, – выпалил его собеседник и пошёл в сторону леса. Не было никакого «иди за мной» или «не здесь», а просто спонтанный разворот кругом и быстрый шаг, точно парнишку заинтересовала совершенно другая и более привлекательная мысль. Недолго думая, Серёжа отправился за ним.

Вместе они пошли к лесу, что так удобно и ювелирно окружал Неясыть, как высокая стена, прячущая избы от внешнего мира. По дороге ни один, ни другой, не сказали и слова.

Через пару минут они уже оказались в плотных зарослях молодых сосен, которые на голову возвышались над ними, и даже умудрялись закрывать солнечный свет, что пробивался через облачное небо. Долгие метры вглубь напоминали прямую борьбу между человеком и природой. Борька шёл вперёд так остервенело и упрямо, как гончая за лисой. Стоило только увидеть вдали свет, и понадеяться, что впереди ждёт открытое пространство и свобода, как ряды сосен только дальше уходили вглубь. Это уже была не миниатюрная роща или кустарник с молодняком, это был целый лабиринт.