Наконец мы услышали в коридоре голоса. Снова громко звякнул велосипедный звонок, послышался грохот, а затем и отборный мат.

– Это че такое у порога? – жалобно простонал Даня. – Шею свернуть можно!

Ирка вскочила с кресла, вдвоем мы оттащили его обратно к куче с другим хламом. Распахнули дверь. Даня уже поднимался на ноги, а Никита услужливо подсвечивал другу фонариком.

– Не мог раньше его включить? – ворчал Третьяков.

– Я включил, чтоб полюбоваться, как ты красиво растянулся, – ответил Яровой. – Жаль, сфотографировать не успел.

– Привет! – веселым голосом отозвалась Ира.

Даня исподлобья глянул на сестру. В свете фонаря он казался еще более рассерженным, будто вот-вот кинется на Ирку с кулаками.

Выйдя на улицу, я полной грудью вдохнула свежий вечерний воздух. Сколько мы пробыли в заточении? Из-за страха время тянулось так медленно… На небе уже появились бледные звезды. Но, судя по звону и стуку колес, что доносились со стороны остановки, трамваи еще ходили.

Сво-бо-да! Какое сладкое слово! Я была рада видеть болтливого ворчащего Даню и даже молчаливого Никиту. Вчетвером мы пошли через темный двор, и я еще пару раз обернулась, чтобы посмотреть на четырехэтажку с потухшими окнами. Свет в тринадцатой квартире по-прежнему не горел.

А на улице Мира еще кипела вечерняя жизнь. Вчетвером мы брели в сторону нашего дома. Никита шел чуть поодаль и подкидывал одной рукой литровую бутылку колы, а Даня донимал нас с Иркой вопросами:

– Ну и что наши дорогие Даша и Башмачок хотели там найти?

Мы с Ирой переглянулись.

– Вообще-то в этом доме живет твоя обожаемая Амелия! – ядовито ответила Третьякова.

Даня тут же пихнул локтем Иру, а Никита странно усмехнулся.

– И зачем вам к ней?

– Просто поболтать! – обиженно буркнула Ира. Неужели мальчишки думают, мы будем посвящать их в наши секреты?

– Мы в эту колясочную из любопытства заглянули, а потом нас кто-то запер, – сообщила я.

Снова вспомнила про свои подозрения по поводу слежки и принялась оглядываться по сторонам. При этом встретилась взглядом с Никитой, который шел за нами и без смущения пялился на меня. Подкидывал эту несчастную бутылку одной рукой и ловил, на нее не глядя. Пришлось первой быстро отвести взгляд, потому что Ярового ничего не может смутить.

– Метлой дверь подперла соседка с первого этажа, – сказал Даня.

– Жуткая старуха? – ахнула Ирка.

– Жуткая? – удивился Даня. – Бабуля – божий одуванчик.

– Как же, одуванчик! – хмыкнула Третьякова. – Не удивлюсь, если она на этой метле и летает.

Даня громко расхохотался. На нас даже прохожие оглядываться стали.

– Что ты гогочешь? – еще больше рассердилась Ирка. Еще бы! Мы с Третьяковой такой стресс пережили, а эти двое веселятся. – Тебя совсем не смутило, что она лысая?

– Лысая? – снова удивился Даня.

– Как коленка! – поддакнула я.

– Нормальная она, с красивой прической. Вас там совсем переклинило в этой пустой хате, что ли?

Мы с Ирой снова переглянулись.

– Бабулечка сказала, что вчера вечером кто-то замок сорвал с колясочной, а ремонтник только на следующей неделе придет, – продолжил Даня свой рассказ, перекрикивая треск пронесшегося мимо мотоцикла. – Вот она и караулит, чтобы шпана всякая не ходила. Вдруг че сопрут или подожгут? Еле вас отмазал. Сказал, что вы немного слабоумные, подъездом ошиблись.

– Сам ты слабоумный, – огрызнулась Ирка.

Узнав, что все-таки нас закрыл не мой преследователь, а караулящая в подъезде безумная «бабулечка», мне стало немного легче. На всякий случай я в очередной раз оглянулась в поисках «маньяка», но снова встретилась взглядом с Никитой. Даня, заметивший наши переглядки, склонился ко мне:

– Когда же вы помиритесь?

– А мы больше не в ссоре, – громко сказала я. Хотя Яровой, следовавший по пятам, и без того слышал каждое наше слово. – Я уже не чувствую ни обиду, ни злость. Мне просто все равно.

– Никитос давно хочет снова с тобой общаться, – ничуть не смущаясь Никиты, продолжил Даня.

– Да? Почему же он сам мне об этом не скажет? – спросила я.

Даня тут же по-свойски обнял меня за плечо.

– Да ты пойми, дуреха, Никита набил морду тому щеголю не потому, что мы двор на двор. Он ведь хотел…

В этот момент за нами раздалось шипение, а затем сверху фонтаном полилась кола.

– Никита! – заверещала Ирка. – Придурок!

Мы втроем бросились врассыпную, а Яровой продолжал разбрызгивать из взболтанной бутылки колу, словно был автогонщиком, прибывшим первым к финишу. Ирка отряхивалась от липких капель и забавно ругалась, а я смотрела на Никиту и почему-то не могла сдержать смех. Даня бросился к Яровому и, дурачась, запрыгнул к нему на спину. А я внезапно, глядя на эту картину, под Иркины вопли и шум проносящихся мимо машин, почувствовала себя очень счастливой. Будто внезапно все стало как раньше. Мы снова вместе. Сейчас я вернусь с прогулки домой, и меня там встретит мама.