Мне ведь придется уехать, надолго. Оставить Тео. Об этом и думать не могла. Хоть разорвись.

И я решила не думать. Жить здесь и сейчас, делать что могу и что должна, и пусть все идет своим чередом. Когда настанет время принимать решение, тогда и решу. А пока…

Свет в узком окне был неярким, приглушенным, но отчетливо различимым во мраке тихой пасмурной ночи. Чтобы издали увидела — меня ждут.

Подгоняемая радостным предвкушением, я ускорила шаг. Преодолела участок пути, круто поднимавшийся в гору. Отдышавшись немного, взбежала по ступеням крыльца, и Тео распахнул передо мной дверь. В этот раз не стал дожидаться, когда постучусь.

— Опять сквозь стену увидел? — спросила, проходя в гостиную. Он кивнул. — Никогда к этому не привыкну.

— Тебе незачем привыкать, — он размотал мой шарф и принялся расстегивать пуговицы пальто.

— Я давно хотела спросить — что ты вообще видишь? Какой он, мир твоими глазами?

Тео снял с меня пальто, повесил на вешалку и присел, чтобы расшнуровать мои ботинки. Видимо, ему нравилось самому меня раздевать, а я чтобы стояла, не двигаясь, и позволяла это. Мелочь вроде, но очень его характеризует — любит делать из людей послушных кукол. Когда смешивает для них свои зелья. Когда занимается любовью…

— Разный. Неживое я вижу серым, монохромную объемную картинку. Живое — по-разному. Если оно не наделено разумом, предпочитаю переключаться на тепловое зрение — да, я различаю сердце сквозь ребра, тебе не солгали. А еще магический след, эмоции, специфическую для каждого, у кого есть душа, оболочку. Ее я вижу даже сквозь стекло.

Он поднялся и взял меня под руку, чтобы усадить на диван в центре гостиной. На низком столике стоял пузатый чайник, чашки и блюдо со сладостями. Тусклый свет единственной лампы у окна едва досюда добивал. Другая половина комнаты тонула в полумраке.

— Значит, остальное сквозь стекло ты не видишь? Поэтому в доме такие узкие окна? — Надо же, все-то у него не как у людей. Все через окна на улицу глядят, а он через стены. — Получается, ты смотришь, как бьется мое сердце, но не знаешь, как выглядит мое лицо и какого цвета мои волосы…

Тео разлил по чашкам ароматный травяной чай. Наблюдая, как он это делает, я осознала, что он сейчас не похож на обычного себя. Расслабленный, спокойный, он будто стал намного мягче. Уже не напоминал безразличную каменную статую, высокомерная ухмылка сменилась полуулыбкой, лицо казалось безмятежным. Даже в одежде появилась легкая небрежность — он позволил себе закатать рукава тонкой рубашки и расстегнуть верхнюю пуговицу.

— Зато я знаю, какого цвета твоя душа, — сказал он, пододвигая ко мне чашку. — Наблюдаю все оттенки твоих эмоций, иногда непривычных — они очень яркие и чистые, почти как у детей. Твою внутреннюю свободу — в нашем мире редко такое встретишь. Твое упрямство. А еще я превосходно чую запахи — ты божественно пахнешь, Стася. Этот запах хочется слизать с тебя, как крем с пирожного.

— Надо же, — только и смогла ответить.

Выходит, макияжем можно пренебречь, ему все равно. Зато от духов пришлось бы отказаться, если бы они у меня были…

Я что же, строю планы на совместную жизнь? Глупость какая, он ведь ничего не обещал, более того, дал понять, что между нами лишь тайная, ни к чему не обязывающая связь. Ничего серьезного. А весной мне лучше бы уехать из города, он, должно быть, на это рассчитывает.

— Да… А прямо сейчас я вижу тень обиды, — произнес он ласково. — Чем я тебя задел?

Вот же… Мне теперь что, даже за свои мысли перед ним отчитываться? Не буду. Пусть даже не надеется. Захотелось сказать что-то колкое, задеть его в ответ. Все равно что, не раздумывая.

— Запахи, значит. Поэтому у тебя дома так холодно, чтобы любовницы не потели?

На секунду Тео замер с удивленным видом, и вдруг рассмеялся. Коротко, сухо, будто каменная крошка рассыпалась. Я впервые увидела, как он смеется вот так, в голос. Раньше открытых проявлений эмоций себе не позволял.

И немедленно почувствовала, что таю, ничего с собой поделать не могу. Рядом со мной он другой, не такой, как со всеми. Я для него особенная.

— Ну что у тебя в голове, Стася! Это же мой дом, я все в нем устроил под себя. При чем тут любовницы? — и добавил, не дав мне возможности возмутиться тем, что сам факт наличия любовниц он не отрицает: — Я совершенно не против, если ты вспотеешь. Мне это даже понравится.

На это я не нашлась что ответить. С ним можно говорить об интимных вещах? Какая разница, я ведь о другом хотела бы поговорить.

— Мне нужно задать столько вопросов. Я ведь почти ничего о тебе не знаю, и все эти сплетни… И почему мы должны ото всех скрываться?

Тео придвинулся ближе и взял мое лицо в ладони. Сейчас снова поцелуем заставит замолчать. Не то чтобы я была сильно против, но…

— Не надо, прошу. Не сейчас. Дай мне еще хотя бы одну ночь, — сказал он, а я против воли смотрела на его губы. Предвкушая, как прикоснусь к ним, вот-вот, достаточно послушаться и прекратить болтовню.