– А ты?
– требовательно спросила она.
– Где был ты? Что делал мой близнец?

– Я пытался.
– Я не мог сказать ей больше, не с клятвой крови, связавшей меня. Не с тем обещанием, которое я дал нашей матери. Тем, что висело у меня на шее, как камень.

– Пытался?
– повторила она.
– Ты потерпел неудачу. Так же, как ты подведешь свою пару, если откажешься увидеть правду.

– И что же это за правда? Где Уильям? Кто эти люди, с которыми ты работаешь?
– надавил я.

– Ты не единственный, кто связан клятвой крови.

Я замолчал. Она не могла знать о клятве крови. Никто не знал. Даже Тея. Это был единственный секрет, который я был вынужден хранить.

Ее глаза злорадно сверкнули, словно она тоже могла читать мои мысли.
– Мне всегда было интересно, в чем мать заставила тебя поклясться, что было настолько ужасно, что ты уснул на десятилетия.

Я понятия не имел, откуда она это знает, но было ясно, что ей все равно.

– Знаешь, я однажды навещала тебя, - продолжила она.
– Приезжала на остров, стояла в твоей комнате и смотрела, как ты спишь. Поэтому, когда я говорю, что у меня нет желания убивать тебя, ты можешь мне поверить.

– Это было бы легче сделать, если бы ты перестала убивать всех вокруг меня, - прорычал я. Даже когда я пытался осмыслить то, что она мне говорила, и то, чего она не говорила, я не забывал о Париже. Я не забыл ни Хьюза, ни невинных людей в опере. И уж точно не забыл ее нападение на Тею и следы, которые она оставила на ней.

– Есть цена за свободу. Это смерть, - сказала она мне.

– Так вот что думали люди, напавшие на Оперу? Что они освобождают невинных?

– Все вышло из-под контроля. К сожалению, Мордикум привлекает немало озлобленных, обращенных вампиров. Тех, кого Совет и чистокровные пытаются держать под контролем.

Мордикум. Теперь у меня было название. Это была латынь, извращенная на современный лад, но смысл ее был ясен. Укус. Но не простое действие. Нет, это был жестокий укус - беспощадный, первобытный, раздирающий.
– И этот Мордикум лучше, чем Совет?

– Они не боятся того, кто они есть. Они просто хотят быть вампирами, - яростно сказала она, ее глаза загорелись.

– И это то, чего ты хочешь?
– Я покачал головой.
– Это чушь, и ты это знаешь. Ты была свободна десятилетиями. Зачем возвращаться? Зачем начинать войну?

– Ты думаешь, это я начинаю войну?
– Она моргнула, и свет исчез, а белки ее глаз потемнели.
– Что, по-твоему, произошло, пока ты спал? Почему, по-твоему, ввели Обряды? Совет хочет только одного. Контролировать.

– Совет больше не одобряет внушение.

– Для отребья, - сказала она, и я побледнел.
– Не удивляйся, что я так выражаюсь. Я не девственница, которую ты отправил на заклание. Правила Совета распространяются не на всех. Старые кровные линии все еще имеют власть.

– Ты забываешь, что они угрожали моей паре, - прошипел я.

– Да, потому что ты разрушаешь их план - разрушаешь его план, - многозначительно сказала она.

– Кого?
– Моя кровь застыла в жилах.

Уголок ее рта опустился, глаза закрылись, и она покачала головой.
– Я не могу тебе сказать - пока ты не выберешь сторону.

Но я уже знал, потому что только один человек мог вытащить Камиллу из укрытия - только один человек, которого она ненавидела настолько, что присоединилась к этим мясникам, которых она называла Мордикум. Человек, который превратил ее в это чудовище, сидящее рядом со мной.

Уильям.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Джулиан

За тонированными окнами проносился город, окрашенный в оттенки ночи. Сквозь темное стекло он был таким же черным, как и мысли, роившиеся в моем мозгу. Даже если Камилла была права и Уильям жив, он не мог спрятаться за спиной Совета.

– Невозможно, - пробормотал я.
– Наша семья - наша мать– никогда бы…

– Что?
– оборвала она меня.
– Что наша мать никогда бы не сделала? Неужели ты решил, что расскажешь мне о том, что она хранит в шкафах мою одежду, и это волшебным образом смягчит меня? Что упоминание о ее сожалениях сотрет то, что она сделала?

– Она бы никогда больше не вступила в союз с Уильямом. Если бы она знала, что он жив…

– Ты думаешь, я поэтому ее ненавижу?
– перебила Камилла.
– Я злюсь на нашу мать не за то, что она подчиняется Совету. Я злюсь потому, что она дура. После всего, что произошло, она все еще слепа к реальной опасности, которую они представляют. Она все еще слишком зациклена на фамилии, репутации и банковском балансе семьи, чтобы увидеть то, что находится прямо у нее под носом. Как и тогда, когда она использовала меня в качестве приманки, чтобы поймать фамилию Дрейк.