— Это к Клике что ль? — вступил в разговор предводитель провинившихся, до этого оплевавший столб. — Наши предки, — он указал на своего недавнего противника, — тут землю пахали, когда и Успевших-то не было. Чай и сами справимся, — мрачно закончил мужчина. В его карих, казавшихся черными в темноте, глазах зловеще блеснули золотые искорки.

Горячка опасности спала, и Ганнон снова ощутил спазм в руке, не такой сильный, как до этого, но время было лучше не терять. Да и крестьянам сейчас правильнее на глаза не попадаться: за Слышавшего он уже не сойдет, а его право, как королевского слуги, носить оружие тут вряд ли оценили бы. К тому же монета осталась в комнате. Проходя мимо бочки с водой под факелом, юноша проверил свою догадку – прежняя внешность действительно вернулась, но память и личность Родкара все еще были при нем. Поразительно.

Поправив плащ, чтобы закрыть окровавленную штанину, Ганнон вошел в здание трактира и, погладив Адиссу, направился к лестнице. В зале никого не было, по ступеням удалось подняться тихо, провернуть ключ в замке – тоже, но вот дверь предательски заскрипела. Закрыв ее изнутри на засов, Ганнон прислонился к деревянной поверхности спиной. На кровати, не подвинувшись ни на йоту, лежал Слышавший. Приложив к его лбу кольцо, юноша зажмурился в надежде, что все сработает, как надо. Зеленая вспышка полыхнула перед глазами — Слышавший заворочался, теперь он просто спал, пусть и крепко. Скоро он отправится домой с воспоминаниями о встрече. От внезапно накатившего чувства освобождения Ганнон чуть не упал, рука наконец расслабилась. К эйфории освобождения добавилась и радость от того, что воспоминания все-таки удалось передать, несмотря на потерю внешней личины.

Еда, которую оставили для благородного гостя еще до заселения, уже подпортилась. А вот вино пригодилось, чтобы промыть рану. Кряхтя, Ганнон перевязал ногу как следует. Из-за двери донесся шум: кто-то переминался с ноги на ногу и недовольно вздыхал. Юноша осмотрел листы, которые ему отдал Леорик: обычные строки из Писания, но с числами на полях — разобрать шифр не было и надежды, скопировать времени тоже не было.

Вернув все вещи на свои места и забрав свои, Ганнон осмотрел кошелек Слышавшего и достал оттуда несколько серебряных и курумовых монет. Рука задержалась над золотым харом, но он переборол себя. Эти наверняка на счету. Поправив плащ, чтобы скрыть рану, юноша открыл дверь, намеренно чуть не ударив хозяйку, что пришла на скрип. Запершийся благородный гость, похоже, волновал ее больше потасовки снаружи. Раздосадованная, она только успела открыть рот, как в руку ей вложили двойную плату за комнату серебром.

— Простите, что не открывали. Лорд спит, вскоре он отправится домой. — Сказав это, Ганнон быстро, насколько позволяла рана, начал спускаться с лестницы. Позади он услышал приглушенные проклятия и плевок.

***

На дороге, несмотря на поздний час, было много обозов. Сезон Приливного Ветра наступил, и крупные купцы отправляли свои караваны на север. Выбрав телегу посвободнее, со сложенными пустыми мешками, Ганнон окликнул возницу:

— Возьми грузом! Плачу курумом!

— Курум хозяйский уже у преторов лежит, зерна дожидается. — Возница все прекрасно понимал, но набивал цену.

— А ты свой найдешь на что в Тиарпоре потратить, в прилив там и от серебра нос воротят, не то, что от меди. — Ганнон показал четыре тана, держа еще два за спиной, надеясь сторговаться на шесть.

— Пять, — буркнул мужчина, — останавливаться не буду.

— По рукам! — Ганнон с кряхтением забрался в движущуюся телегу и отсчитал три монеты, показав еще две. — Отдам, когда доедем, — заявил он.

Возница молча забрал деньги и не стал спорить. Устроившись поудобнее на мешках с символом купеческого дома, выжженным на грубой материи, юноша смотрел в темнеющее небо, где все ярче горели звезды. В плавно раскачивающейся телеге его быстро начал одолевать сон, но приближающиеся голоса спугнули дрему. Двое посланников быстро приближались и оживленно обсуждали сторонний заработок.

— До конца топаешь? — Первый голос был высоким и звучал суетливо.

— Ну, до конца. Честную дюжину. — ответил второй, который был пониже и говорил медленно и четко. Путь его лежал до самого моря, тринадцать переходов.

— Возьми весточку от хозяйки Красного столба. Обещал ей передать на все до третьего, но сам не дойду туда, сверну на шестом.

— На шестом свернешь и до третьего не сможешь передать?

— Первый от Белого.

— А хозяйке так же сказал? — В спокойный низкий голос закрались насмешливые нотки.

— Дураков нет, у ней дома первый столб ее. От Красного города. Говорила: «Скажи всем, кроме двух собачьих столбов у Тиарпора».

— Добрая женщина. Нечего Клику баловать. Что ж взялся, если не идешь дотуда?

— Главное схватить первым, дальше доторгуешься, — тараторил предприимчивый посланник. Ганнон не видел его, но представлял похожим на дрожащего суетливого зверька. — Три столба, тебе по дороге: пять, четыре, три – даю один лан.

— Два и по рукам, — пробасили в ответ. Этот мужчина по голосу казался толстым, но для посланника такое было бы немыслимо.

— Эээ, тут наших много и почти все сейчас в Виалдис идут, берешься или нет?

— В Тиарпор, — поправил его второй и сплюнул. — Хорошо, что за вести?

— Самые что ни на есть вкусные. Вкусы знати. — Самодовольное веселье в голосе первого посланника вызывало тошноту. — Дом Вертол, парень не представился, только перстень засветил, годков шестнадцать на вид, со светлой бородой. Подавать юношей посмуглее, лучше – неардо.

— Ух ты! — раздался в ответ второй голос. — Давненько такого не было.